Поднял голову и наткнулся на ее спокойный взгляд. Неуверенность исчезла. Незнакомым для самого себя движением Кирилл одновременно справился с брюками, носками и ботинками. Подался к Ирине. Снял с нее кофточку, попытался совладать с застежкой бюстгальтера, не смог и отвел руки, словно почувствовав, что дальше все произойдет и без его участия. И действительно, не произошло даже малейшей задержки: с Ирининого тела соскользнул лифчик, полетели в сторону колготки, за ними последовали и трусы. Она, наверное, получала немалое удовольствие от его неумения и робости. Дальше Кирилл помнил себя уже в постели, но как-то смутно. Даже не смог бы толком восстановить в памяти, как выглядела обнаженная Ирина. Вот пыхтение и стоны из соседней комнаты впечатались в память, наверное, намертво.

Утром сбежал, когда все еще спали. Представить себе, как он станет смотреть Ире в глаза, было трудно. Но днем к нему как ни в чем не бывало завалился Венгр, сказал, что вечером их ждут в гости и что Ирина с Зоей конечно же пойдут с ними.

С тех пор Кирилл не раз побывал в Зойкиной квартире, как приятели называли дом девушек. Они шумно выпивали, расходились по разным комнатам, и Кирилл старательно набирался опыта. И Зоя, и Ира считали, что главное в жизни — получить удовольствие, и ни в чем себе не отказывали. Венгр уже намекал Кириллу, что неплохо бы как-нибудь объединить усилия и собраться, наконец, большой дружной семьей в одной комнате, но здесь Кирилл был непреклонен.

Две недели назад Зоя срочно вылетела в Новгород, к маме, которая тяжело заболела, и Ира на время осталась в квартире одна. Она настойчиво предлагала Кириллу перебраться к ней хоть на несколько дней, но Кирилл, чувствуя, что девушка начинает к нему серьезно привязываться, стал избегать встреч, поскольку связь свою с Ирой считал чисто познавательной. Вот с Катей…

С Катей, конечно, другое дело. Здесь попахивало любовью со всеми вытекающими отсюда последствиями. На Кате бы Кирилл женился.

Скосил глаза в ее сторону и увидел: она поглощена экранным действом.

«Вот интересно, — подумал он. — Девочки существуют в параллельных мирах, и мне это даже нравится. Но требовать от Кати то, что дает мне Ирина… Нет, невозможно представить».

Еще немного подумал и решил, что, пожалуй, Ира для него уже перестала существовать, с ней кончено. Даже в мыслях он не хочет невольного сопоставления, оскорбительного для Кати.

Успокоившись на этом выводе, Кирилл решил обратить внимание на фильм, о котором слышал много хорошего. И вскоре был поглощен не меньше Кати. Смотрели «Ночной портье» Лилианы Кавани.

Из кинотеатра вышли притихшие и погрустневшие. Долго шли молча, не разнимая рук.

— Знаешь, Кирилл, — Катя остановилась и посмотрела на него без обычного своего лукавства. — Все правда. Любовь съедает человека. И уж если ты ей попался, если она дала выход твоей сути, то может произойти все что угодно. Мы никогда не знаем, на что способны.

— Философ ты мой любимый, — Кирилл наклонился и поцеловал кончик покрасневшего от холода носа. — И какой вывод следует из твоей сентенции?

— Вывод очень простой, — Катя помолчала, ей хотелось, чтобы Кирилл проникся торжественностью момента. — Я люблю тебя. И я хочу всегда быть с тобой. Всю жизнь.

Кирилл застыл. Он понял, что происходит нечто очень серьезное, и, наверное, из-за того, что немного испугался и очень сильно разволновался, почувствовал легкость и одновременно головокружение. Потянуло на сумасбродство, на дерзость.

— Я хочу сказать тебе «да», — тихо и горячо сказал он. — Но на четко поставленный вопрос.

Катя посмотрела на него с вызовом. Выдержала паузу.

— Ты будешь моим мужем? — спросила очень твердым голосом.

Кирилл посмотрел на небо, почесал в затылке, задумчиво уставился на Катю.

— Я должен подумать, — выдал, наконец.

Катя сначала опешила, а потом бросилась на него с кулаками. Он поймал ее, прижал к себе и, уже не дурачась, задышал прямо в ухо:

— Да, да, да…

Они долго целовались, забыв о морозе, о людях, которые проходили мимо, — некоторые с улыбкой, некоторые равнодушно, а некоторые с осуждением на лице. И опять бродили по Москве, пили кофе с коньяком в маленьком ресторанчике и считали дни — сколько там осталось до Катиного совершеннолетия, и строили замечательные планы.

Домой Катя вернулась поздно, получила привычный нагоняй от мамы, пожала плечами на вопросительный взгляд сестры и, счастливая каким-то абсолютным счастьем, завалилась спать. Мысленно она жила уже в будущем году и находилась в будущей своей прекрасной роли — жены Кирилла.

7

Лиза швырнула книгу с таким отвращением, что напугала сама себя. Та обиженно стукнулась о стену и свалилась на пол. Владелица угрюмо проследила путь ни в чем не повинного учебника. Неожиданно стало совестно — встала, подняла его с пола и уже аккуратно положила на стол. Было тошно. Было так тошно, что отвлечь не могло ничто: ни описание исторической эпохи, ни закрученный детектив, дожидавшийся своего часа на столе, ни боевик, который увлеченно смотрели в соседней комнате родные.

— Надоело! — прошипела Лиза. — Господи, как же надоело!

Стала мерить шагами пространство от окна до софы, но поскольку было оно небольшим, то постоянные повороты направо скоро привели к тому, что закружилась голова. Бухнулась на софу. Попыталась вспомнить, когда последний раз отдыхала. Получалось, что несколько месяцев назад, на Катькином незабываемом дне рождения. А после этого — учеба, учеба и учеба. Как завещал великий Ленин. И вот опять на носу сессия, а значит, кроме учебы, в ближайшем будущем ничего не светит.

— Случилось что-нибудь? — В комнату заглянул отец. Взгляд полон сочувствия.

Боясь, что расплачется, Лиза коротко кивнула. Никита Владимирович, больше ни о чем не спрашивая, сел рядом, прижал голову дочери к груди, погладил по волосам. Лиза почувствовала, как по щеке скатилась слеза, и совсем по-детски дернула носом.

— Ну что ты, девочка моя бедная, ну нет же причин для слез, — тихо сказал Никита Владимирович. — Устала ты просто.

Лиза снова кивнула и на этот раз промычала что-то нечленораздельное, означавшее, видимо, — да как же не устать, когда столько на себя взвалила. Мало мне учебы, так еще и научной работой занялась.

— Может, поменьше тебе заниматься? — участливо спросил отец.

— Да как поменьше, тогда ничего, не успеешь, — смогла выдавить из себя, хотя уже было понятно, что слезы, толком не начавшись, кончились.

«И плакать я не умею», — с обидой на весь мир, лишивший ее такой простой человеческой слабости, подумала Лиза.

— Ложись-ка ты спать сегодня пораньше, — посоветовал Никита Владимирович и немного отстранил от себя лицо