Внизу во дворе в длинном узком зеркале бассейна отражался диск луны. Из сада доносился аромат жасмина и цветов апельсиновых деревьев.

– Мне нужно ехать в больницу, а ты пока устраивайся, – хрипло произнес он.

– Спасибо.

Но Ребекка не услышала ни звука шагов, ни щелчка запора закрывающейся двери. Она обернулась из любопытства. Дэймон стоял возле двери, наблюдая за ней. Выражение его лица было непроницаемым. В его глазах читалась тревога за мать и… потаенное желание.

Ее сердце учащенно забилось, и она, резко повернувшись, снова уставилась в окно.

– Сейчас слишком темно, и ты не увидишь, что я сделал с двором и бассейном.

Скорее бы он ушел, испуганно подумала Ребекка, а то она еще выставит себя полной идиоткой.

– У тебя всегда был отличный вкус! – На нее нахлынули воспоминания. Дэймон сам выбрал для Флисс свадебное платье, в котором она выглядела настоящей красавицей.

– Я польщен тем, что ты увидела во мне хоть что-то хорошее.

Ребекка не ответила.

– Я снова должен извиниться. Ты согласилась приехать, помочь моей матери с этой чертовой свадьбой, из-за которой она угодила в больницу. Самое меньшее, что я могу для тебя сделать, – это оказать тебе должное гостеприимство.

– Все в порядке, Дэймон. – Она уставилась на свое бледное отражение в стекле. – Я ничего от тебя не жду. Ты никогда не скрывал своего отношения ко мне.

Он подошел ближе.

– Неужели я всегда был таким плохим?

Ребекка судорожно вдохнула, стараясь не обращать внимания на игривые нотки в его голосе. О боже, только не это! Уж лучше открытая неприязнь, чем ложные надежды.

– Не знаешь, что ответить? Этого я от тебя не ожидал, Ребекка. О чем ты сейчас думаешь? Почему молчишь?

Такое было впервые. Прежде Дэймон никогда не интересовался ее мыслями. Когда она пыталась высказать свое мнение, его губы искривлялись в усмешке.

– Что, язык проглотила, гм? – произнес он игривым тоном. – Или ты слишком вежлива, чтобы сказать мне, что я на самом деле гораздо хуже, чем ты предполагала?

Боясь снова стать жертвой его обаяния, Ребекка небрежно подняла и опустила плечи. Молчание затянулось, и напряжение между ними достигло предела. Не в силах больше этого терпеть, Ребекка обернулась.

Дэймон стоял ближе, чем она ожидала. Должно быть, мягкий ковер заглушил звук его шагов. В его глазах появился странный блеск, который она тотчас узнала. Ее сердце бешено заколотилось. Внезапно Ребекке безумно захотелось коснуться Дэймона, обнять, почувствовать вкус его губ на своих губах. Но здравый смысл подсказывал ей, что это чрезвычайно плохая идея.

Дэймон ненавидел ее. Он обратился к ней лишь потому, что беспокоился о здоровье своей матери. Кроме того, он был мужем ее умершей лучшей подруги. А главное – это опасно и для нее самой, и для Ти Джи и не приведет ни к чему хорошему.

Дэймон сделал еще несколько шагов по направлению к ней, и она невольно тоже шагнула ему навстречу. Прошептав его имя, она встретилась с ним взглядом и увидела в его глазах ответное желание. Затем протянула руку и легонько коснулась его плеча.

В ответ на это он неожиданно громко выругался и резко отстранился. Но она успела разглядеть тень смущения, промелькнувшую в его глазах. Мучительную неуверенность. Не говоря ни слова, Дэймон направился к двери, и Ребекка стояла, затаив дыхание, до тех пор, пока не стих стук его шагов.

Когда на следующее утро после почти бессонной ночи Ребекка вместе с Ти Джи спустилась к завтраку, Дэймон уже пил кофе и читал утреннюю газету. Облаченный в костюм от Армани, он представлял собой воплощение могущественного миллиардера, фотографии которого часто мелькали на страницах газет и журналов. От вчерашнего растерянного и уязвимого Дэймона не осталось и следа.

– Прости, мы проспали, – сказала Ребекка. – Не слишком поздно?

– Нет, все нормально. Я сказал Джонни, чтобы он распорядился приготовить горячий завтрак, как только вы спуститесь. – Взгляд Дэймона был холодным, но он улыбнулся Ти Джи прежде, чем снова погрузился в чтение газеты.

Подавив обиду, вызванную таким высокомерным обращением, Ребекка помогла Ти Джи взобраться на диван и села рядом с ним.

– Я не хочу доставлять лишние хлопоты твоей прислуге.

Когда Дэймон наконец поднял глаза, его лицо было абсолютно непроницаемым.

– Накормить ребенка не проблема.

Ребекка отметила, что ее он даже не упомянул. Уголки ее рта опустились.

– Обо мне и вовсе нечего беспокоиться. Я могу обойтись кофе и каким-нибудь фруктом.

– Зато ребенку необходимо полноценное питание.

На ее щеках вспыхнул предательский румянец.

– Разумеется, но все равно не нужно ничего готовить. Хлопьев с молоком и порезанного яблока будет вполне достаточно.

В этот момент Ти Джи заявил:

– Хочу яичницу и тост.

Взгляд, который Дэймон бросил на нее, был красноречивее всяких слов. Проигнорировав его, Ребекка сказала Ти Джи:

– И яблоко.

– Хорошо. – Мальчик довольно улыбнулся, радуясь своей победе.

Маленький хитрец! Ребекка взъерошила его кудряшки.

Подняв голову, она обнаружила, что Дэймон как-то странно на нее смотрит. Прежде чем она успела нарушить напряженное молчание, дверь открылась, и в комнату вошла невысокая хрупкая брюнетка в джинсах и цветастой блузке.

– Вы, должно быть, Ребекка? – произнесла она по-английски с акцентом.

Деметра, догадалась Ребекка. Она ожидала увидеть сдержанную элегантную особу, а не юную девушку, на веснушчатом лице которой не было и следа косметики. Она улыбнулась невесте Савваса, и та улыбнулась ей в ответ.

– А кто этот красавчик? – спросила Деметра.

– Мой сын Ти Джи. – Ребекка ждала неизбежных вопросов, но их не последовало. Вместо этого Деметра обошла стол и села рядом с Ти Джи.

– Что ты любишь больше всего на свете?

– Играть в паровозики, – весело ответил мальчик и принялся изображать шум паровоза.

– Я не разбираюсь в паровозиках, но обязательно научусь. А я больше всего на свете люблю работать в саду. Это моя профессия.

– Я тоже люблю работать в саду, но паровозики я люблю больше.

Деметра рассмеялась.

– А какие паровозики ты любишь?

– Синие, они самые лучшие.

– Значит, синий – твой любимый цвет?

Ти Джи кивнул.

– Тогда сразу после завтрака ты покажешь мне паровозики, а я пока схожу к Джейн.