— Богумир. — Поднялся внук бога, опершись на жесткую ладонь, и представившись в ответ.

— Юшку подотри, да снег приложи, синяки не любят холодного, и не расползаются, не то синькой заплывешь. — Вновь улыбнулся новый знакомый, показав крупные белые зубы, и вдруг неожиданно спросил. — А правда, что блаженные с богами разговаривают? — И не дожидаясь ответа спросил еще. — Ты Перуна видел? А Морену?

— Спасибо Храб. — Подошла Слава и протянула Богумиру платок. — Замучил меня этот Ярец, проходу не дает. Хотела на него батьке пожаловаться, но стыдно.

— Ничего. Больше не будет. — Обернулся нежданный защитник к своему старому товарищу, сидящему на льду и трясущему головой, и погрозил кулаком. — Мне уже и самому надоели его ехидные да подлые шутки, вот что за человек такой, что не сделает, все с подвохом. Гнилое нутро. Да куда деваться, мне с ним в одной дружине служить, вместе по весне едем, новиками. — Он вновь повернулся к Богумиру. — Так видел богов в виденьях, али нет?

Вот так и появился у Богумира первый друг. Верный слушатель его рассказов, свято верящий во все, что тот рассказывал про Правь.

Тот случай, с дракой на льду, заставил задуматься. Мир не так прост, как кажется надменному божественному взгляду, он довольно жесток, и не справедлив, это из Прави легко смотреть на то, что не касается тебя лично, сверху вниз, там в ответ, за необдуманные, под час глупые слова, морду в кровь не разобьют, и уж тем более не убьют, а вот тут можно и схлопотать в ответ на необдуманность: жестко и больно. Вывод прост: «Надо учиться постоять за себя. Не кичится своей божественностью, в которую в общем-то никто и не верит, а учиться разговаривать с людьми на равных, убеждая словами в своей правоте, и драться только там, где слова не помогают, и не волшебными пассами, а кулаками».

Говорить он умеет, не зря всё-таки был до этого богом, надо только лишнюю спесь убрать. Убеждать людей это его божественное знание, данное при рождении, ведь только убеждениями можно было собрать и заинтересовать паству, но вот драться?.. Этому никто и никогда не учил. Вот с такой вот просьбой: «Научить драться», — он и решил обратиться к Перву. Размыслив так: «Если уж с медведем этот мужик не побоялся сойтись с одним только ножом в руках, и совладать при этом, то уж с людьми и подавно сможет, а потому быть ему моим учителем».

Отец Славуни сидел на лавочке, около дома, отдыхая после работы в кузне. Вытянув ноги и подставив под греющее солнышко зажмуренные глаза, облокотившись на бревна избы он дремал, блаженно посапывая.

Не открывая глаз, он выслушал просьбу своего странного жильца, и поначалу тот подумал, что его не слышат, так как реакции никакой не было, ни один мускул не дрогнул на лице кузница, но затем один его глаз приоткрылся хитрой щелкой черного зрачка, и медленно окончательно распахнулся, с интересом посмотрев на Богумира.

— Зачем тебе это? Жил же как-то до этого. Да я и не воин вовсе, а кузнец, человек мирный, драться не люблю. Вот ковать, научу с удовольствием.

Наверно, Богумир получил бы окончательный отказ, сколько бы не старался убедить, но тут на помощь пришла Слава. Она села рядом с отцом и улыбнулась.

— Помнишь, тятька, как один раз на реке, когда мы с тобой травы собирали, на нас секач напал? — Промурлыкала она ему в ухо.

— Как не помнить, на молодь поросячью мы тогда наткнулись, я тогда струхнул так, что седмицу трясло. — Улыбнулся тот в ответ. — Думал порвет тебя животина, ты же еще совсем крохой была.

— Так не из-за себя же испугался. — Хмыкнула девушка. — За меня. Сам то ты умудрился кулаком ему челюсть в сторону свернуть, и клык выбить. — Она немного помолчала, искоса наблюдая как воспоминания отразились улыбкой на лице отца, и когда особая теплота блеснула в его глазах добавила. — А если бы вместо тебя, на берегу Богумир оказался, а не ты, что бы произошло?..

Перв вздрогнул и нахмурился, а потом вдруг хлопнул себя по коленям, и рассмеялся.

— Вот ведь плутовка. Вот лиса. Сговорились? Когда только успели? — Он вытер выступившие на глазах слезы и посмотрел на стоявшего рядом Богумира. — Добро. Научу. Но чур не жаловаться потом на жесткую науку. Сам такого захотел. Научу так, что добрым воином станешь. Но и про кузню не забуду. После меня, кто-то там справляться должен, да деревенским лошадям подковы ковать, не дочери же моей молотом махать, да меха раздувать".

— Ты чего смолк-то? — Прорвался сквозь воспоминания девичий голос. — Что там дальше с Велесом-то случилось? Мне же интересно, как он коровьим богом стал?

— Прости Славуня. Устал я что-то. В глаза словно песка речного насыпали. — Встрепенулся, словно от сна Богумир.

— Да, тятька за тебя знатно взялся, не ожидала от него такой прыти, и откуда он только все эти ухватки воинские знает. Никогда не думала, что он так лихо умеет с мечом да щитом управляться. Всё-таки было у него что-то в жизни такое, о чем он не рассказывает, не зря же у него по всем стенам оружие развешано. То его тайна, не нашего ума, но до чего же интересно, что он скрывает. — Девушка посмотрела на парня, и тепло, как мама улыбнулась. — Да ты спишь совсем, иди ложись, я тоже не долго задержусь. Без твоих побасенок занятных долго не выдержу и спать уйду.

— Сладких снов. — Улыбнулся в ответ Богумир, поднялся и зашел за угол печки, где для него на лавке была приготовлена чистая постель. — И всё-таки я стану воином... Стану великим воином, заслужу славу и женюсь на тебе. — Буркнул он в подушку, по-детски, упрямо надув губы. — Женюсь. — Прошептал еще раз, мечтательной улыбкой на губах и провалился в глубокий сон, без сновидений.

Глава 5 Убийца

Тренировки. Каждый день, с утра и до вечера. Без остановки сплошные тренировки до дрожи в коленях. Лишь солнце выглянет над горизонтом, позолотит первыми лучами рыхлый снег, а уже бег, босиком, прямо по сугробам, в одних штанах, в любую погоду, в метель, мороз, оттепель, не важно,