Остался только он. Мой старый пропитый ментор. Он столько раз уже спасал мне жизнь, что это, в самом деле, стало его ежедневной рутиной. Как сильно бы я не отталкивала его, не гнала, он все равно возвращается. Когда мне нужна поддержка, он всегда готов ее оказать, хотя сам был сломлен еще десятки лет назад. Конечно, ему бы лучше никогда меня не знать, но уж как вышло. Свое бремя он несет достойно и только иногда злится или жалуется, когда другие давно бы уже сбежали с отвращением.

Сама не понимаю, как оказываюсь на диване, укутанная в плед. В ладонь опускается белая круглая таблетка и стакан воды. Не спрашивая, проглатываю лекарство. Следом руку приятно согревает стакан с чем-то мятным, травяным. Делаю несколько глотков, тепло разливается внутри. Открываю глаза, мир становится каким-то нереальным, будто нарисованным.

— Спасибо.

Надеюсь, что Хеймитч поймет, что я благодарю его вовсе не за чай. Смотрю на его по-отцовски встревоженное лицо. Кажется, он понимает.

— Поспи, Китнисс.

Закрываю глаза и засыпаю.

Когда просыпаюсь, на улице уже темно. В доме пахнет едой, на втором этаже слышен голос Хеймитча, он громко спорит с кем-то.

До сих пор немного штормит, уж не знаю, от истерики или таблетки Хеймитча, но я все-таки встаю и иду на кухню. На плите стоит еда, трогаю рукой стенку кастрюли — еле теплая. Накладываю себе немного, потом вспоминаю про Хеймитча и достаю еще одну тарелку.

Ментор как раз гневно кричит: «Сам знаю!», дальше слышен грохот и целый монолог, состоящий только из брани. Он спускается по лестнице вниз и очень удивляется моему появлению за столом. Я указываю ему на место напротив, и он молча усаживается.

— На кого орал?

— Немного поспорил с твоим лечащим врачом.

— Как бы теперь нас всех не забрали в психушку.

Хеймитч усмехается и начинает ковыряться в тарелке.

— Не поздновато для ужина?

— Я не слежу за фигурой, — пожимаю плечами. — Что за таблетку ты мне дал? А лучше скажи, почему не давал раньше?

Он слегка хмурится и отрицательно машет головой.

— Это на экстренный случай, так что не надейся увидеть ее снова.

Делаю вид, будто мне все равно.

— Так что говорит Аврелий?

— Ничего особенного, у нас просто расходятся мнения по поводу лечения сумасшедших. Но у меня-то опыт будет, во всяком случае, побольше, — он пальцем указывает на свой висок.

— И на чем сошлись?

Хеймитч глубоко вздыхает и отодвигает тарелку от себя.

— Я могу рассчитывать на то, что ты будешь слушаться хотя бы в половине случаев? — прищуриваюсь, взвешивая ответ, и легко киваю. — Ну, тогда теперь тебе нужно звонить Аврелию каждые три дня самостоятельно и без напоминаний, — хочу поспорить, но ментор не дает мне ничего сказать. — Это важно, Китнисс! И совершенно не сложно. Я еще не до конца понимаю, как мы будем приводить вас двоих в чувства, но я придумывал планы и посложнее.

При упоминании Пита невольно морщусь. Нет никаких «нас двоих». Чисто теоретически, никогда и не было, но не стоит врать самой себе. За это недолгое время, что было отведено нам с напарником, я успела привыкнуть к тому, что он всегда рядом, всегда спешит на помощь и ничего не просит взамен. Это иногда бесило, иногда умиляло, чаще пугало и давило. Но теперь это больше не так. Сноу приказал, чтобы мы доказали ему свою любовь. Мы доказали, и он получил главное оружие против своего врага — Сойки. Вероятно, один из немногих способов ее уничтожить. И уничтожил бы, не сыграй судьба череду из злых шуток. Или это просто оружие с очень долгим периодом уничтожения?

Хеймитч улавливает мое настроение и говорит, что просто нужно время. Соглашаюсь. Нужно время, чтобы я могла смириться с потерей Пита, и заново научилась жить, рассчитывая только на себя.

Ментор просит объяснить ему, что произошло днем, и я рассказываю, как есть.

— И что ты хочешь делать дальше? — его глаза выглядят болезненно уставшими. Пожимаю плечами. Я ничего не хочу. — Тогда давай договоримся, что пока что ты оставишь парня в покое. У него в голове такой кавардак, что даже сложно представить.

— Думаешь, он сможет сам во всем разобраться?

— Сам не сможет. Но у него есть доктор-мозгоправ, а еще я и стряпня Сэй, — Хеймитч ободряюще улыбается. — Так что у парня просто нет шансов слететь с катушек окончательно.

Мысленно добавляю в список помощников Энни Кресту, искренне пытаясь не выходить при этом из себя. Пока выходит плохо.

Киваю Хеймитчу, искренне пытаясь поверить в его слова. В любом случае, я схожу с дистанции, так что пусть ментор делает то, что посчитает нужным.

Он уходит уже после полуночи, и я снова остаюсь одна. Иду в свою комнату, которая не вызывает никаких добрых эмоций. Здесь выплакано столько слез, что даже тошно. Думаю лечь в другом месте, но спальни мамы или сестры точно не подойдут, а диван на первом этаже ужасно неудобный. Здорово было бы иметь тайное место, где меня никто не найдет. Вспоминаю про чердак в доме Пита. У меня ведь тоже есть чердак!

Плетусь по коридору и с трудом открываю просевшую дверь. В этой комнате, если ее можно так назвать, кажется, вообще никогда не было человеческой ноги с момента постройки дома. Оглядываю масштаб предстоящих работ и пытаюсь понять, так ли мне это нужно. В итоге все же решаю попробовать: выбрасываю строительный мусор, выметаю пыль, протираю маленькое окошко под самым потолком (в него видно дом Пита и небольшой участок дороги между нашими домами), кое-как перетягиваю матрац, несколько пледов, тумбу и стул. Заканчиваю уже на рассвете, оцениваю результат и понимаю, что впервые за долгое время довольна собой. Руки и спина ужасно болят, но оно того стоило.

Забираюсь на подоконник и вижу знакомый силуэт в доме напротив. В спальне соседа горит свет, окно открыто настежь, а он бодро расхаживает по комнате. Когда Пит подходит ближе к окну, понимаю, что он разговаривает по телефону, таская его за собой в руках.

Пытаюсь не думать о том, с кем Пит говорит, можно сказать, ночью, но ничего не выходит. Злюсь, хотя и понимаю, что не имею на это права. Напарник подходит к окну, на его лице сияет улыбка, он увлеченно слушает и кивает, а потом активно жестикулирует, отвечая собеседнику. Впервые вижу его настолько живым и настоящим с того самого дня, как нас разлучили на Арене.

Кому-то удалось