Мария Стюарт – и тут ясно выступает на свет самая яркая черта ее характера: неукротимая, непреклонная, чисто мужская гордость, – никогда она не останется там, где чувствует себя лишь второй, никогда ее гордое, горячее сердце не удовлетворится скромной долей и половинным рангом. Лучше ничто, лучше смерть».

Не кажется ли вам, что склонность королевы не считать для себя возможным довольствоваться «половинным рангом» и в чем-то быть второй, уступив конкурентке, во многом схожи с характером его нового секретаря – ее обходительностью и при этом желанием быть первой, а лучше единственной. Постепенно через слезы выплакать, через слабость вытеснить, через хитрость устранить Фридерику если не с государственного, то с супружеского трона и с невинной улыбкой на бледном лице законно занять освободившееся место.

«Я наслаждаюсь простым счастьем жить, дышать, работать», – напишет он Роллану 10 июня из Лондона. Всю вторую половину года Стефан не покажет носа из библиотек и будет писать главу за главой вплоть до отправления в Ниццу, где поставит последнюю жирную точку в рукописи «Марии Стюарт» и совершит первое предательство по отношению к Фридерике: «За долгие годы нашего брака подобное не случалось ни разу. Если у Стефана появлялся какой-то флирт, он охотно мне о нем рассказывал. Иногда даже с подробностями, о которых я не всегда хотела слушать». Но как раз в Ницце, откуда ему 10 января 1935 года предстояло сесть на итальянский пароход «Conte di Savoia» и отправиться из Вильфранш-сюр-Мер в Нью-Йорк для проведения лекций, она, пока еще его супруга (Стефан сам пригласил Фридерику приехать и проводить его), стала свидетельницей пренеприятной сцены в отеле. Вернувшись из американского консульства за недостающими документами и без предупреждения открыв дверь их номера, Фридерика застала мужа в объятиях серой мышки, с которой он, видимо, за ее спиной последние полгода не только работал, но и вполне откровенно отдыхал.

«С тяжелым сердцем я проводила его до порта, откуда отходил его пароход. Мы поднялись на борт. Еще полчаса и мы расстанемся. Стефан захотел показать мне свою каюту. На столике лежало письмо. От нее. Стефан смутился. Наша только что восстановленная гармония была омрачена… Мы быстро попрощались, так как уже дали сигнал. Провожавшим надо было сходить на берег. И тут Стефан доказал мне свою любовь и доверие. В последний момент уже через разделявшую нас полоску воды он передал какому-то молодому человеку бумагу и попросил вручить это мне. В моих руках было то письмо. Разумеется, Стефан хотел показать мне, как неважно для него все это по сравнению с моими чувствами».

Сердце Фридерики было разбито предательством мужа, а в придачу и любовным письмом, в котором Шарлотта откровенно писала о единении душ и полном взаимопонимании с ее супругом. Той зимой в австрийской прессе ходили слухи, что Стефан намерен продать дом в Зальцбурге и навсегда покинуть Австрию. В Ницце их общие друзья (Андре Моруа, Рене Шикеле, Йозеф Рот, Герман Кестен, Шолом Аш) обсуждали нараставшие слухи о его любовном треугольнике. Цвейг в раздраженном как никогда состоянии плыл к берегам Америки, где у него состоялось несколько выступлений, а в Нью-Йорке, в издательстве «Viking Press» – знакомство с «надежным другом и советчиком» Бенджамином Хьюбшем{393}.

Седьмого февраля 1935 года на английском корабле «S.S. Manhattan» он вернулся в Лондон не только измотанный трехнедельной командировкой и любовными переживаниями, но и с обострением зубной боли, беспокоившей его в эти недели все чаще и чаще. Очередной поход к стоматологу будет назначен на март. Зубной техник Эгон Мандлер, у которого Стефан уже ранее проходил лечение, вел прием в Вене до марта 1938 года, после чего уехал в Великобританию и бесплатно оказывал беженцам стоматологические услуги. Как выяснится, проблемы с зубами у него были довольно давно. Это видно по письмам все тому же Роллану (от 14 апреля 1931 года): «Пять дней в Вене я рисковал жизнью в руках зубного врача. Теперь снова принимаюсь за работу и уже до сентября ее не выпущу». Не ошибусь, если предположу, что с зубной болью Стефан столкнулся в конце 1920-х, ведь уже в новелле «Мендель-букинист» (1929) приводится очевидная аналогия: «Вдруг, по какой-то непонятной причине, я очнулся; какое-то внутреннее беспокойство заставило меня насторожиться, словно глухая зубная боль, когда еще не можешь определить, какой зуб ноет – вверху или внизу, слева или справа; я только ощущал смутное волнение, род душевной тревоги».

Через десять лет, когда проблема с зубами только усугубится, к подобным недвусмысленным аналогиям он обратится и в романе «Нетерпение сердца». Описывая первый поход лейтенанта Тони Гофмиллера к роскошному дому Кекешфальвы, Цвейг наделит его страхом, сравнимым по силе с утратой мужества перед кабинетом зубного врача: «Но удивительно: чем ближе я подхожу к усадьбе – уже видна ее белая каменная ограда с решетчатыми воротами, – тем быстрее улетучивается мое мужество. Как иногда, стоя перед дверью зубного врача, раздумываешь, не повернуть ли обратно, пока еще не позвонил, так и сейчас мне захотелось ретироваться». Или когда, заглушая коньяком переживания от испытываемого чувства сострадания к Эдит, Тони перечитывает ее письмо и панически боится идти на свидание. «Я хотел заранее усыпить какое-то чувство – то ли страх, то ли стыд, что-то очень хорошее или что-то очень дурное. Да, да, секрет был именно в этом – недаром же солдатам перед атакой выдают двойную порцию водки, – хотел оглушить и одурманить себя, чтобы не столь остро ощущать то сомнительное и, быть может, опасное, что ожидает меня. Но после первых трех стаканов у меня отяжелели ноги, а в голове зашумело и зажужжало, как бормашина, перед тем как сверло больно вонзится в зуб». Ясно, что писателя мучили сильные зубные боли, и проблема разрешилась только в 1941 году, когда он начал пользоваться вставной челюстью.

В апреле 1935 года «Herbert Reichner» отпечатает первые экземпляры «Марии Стюарт», и с этого дня, как Цвейг любил говорить – «я могу совершенно точно указать время, потому что случайно в ту минуту посмотрел на часы», – его жизнеописание злополучной шотландской королевы полюбили тысячи, а вскоре и миллионы читателей во всем мире. Люди с удовольствием отдавали предпочтение его романизированной биографии, хотя к этой трагической фигуре до и после него обращались много первоклассных романистов и драматургов – Вальтер Скотт, Фридрих Шиллер, Александр Дюма-отец, ряд современных историков и писателей. Как точно сформулировал в статье «Триумф и трагедия Стефана Цвейга» доктор филологических наук Владислав Александрович Пронин, «загадочная личность и судьба Марии Стюарт, королевы Франции, Англии и Шотландии, всегда будет волновать воображение потомков. Но чтобы узнать правду о Марии Стюарт, надо прочитать ее жизнеописание, составленное Стефаном Цвейгом».

В те же весенние дни 1935 года в Дрездене полным ходом шли репетиции оперы-буфф