Когда мы сделали противокорабельную ракету, мне удалось настоять, чтобы летчики Анохин и Павлов были удостоены звания Героя Советского Союза. Амет-Хан Султан, тоже замечательный летчик-испытатель, стал дважды Героем Советского Союза еще в войну. На его счету было полторы сотни воздушных боев и три десятка сбитых немецких самолетов. Сбитых лично. А еще два десятка – в составе группы. И как летчик-испытатель он оказался на высоте – участвовал в испытаниях свыше ста машин.

И я, и мои товарищи считали, что он должен стать трижды Героем. Он, бесспорно, этого заслуживал. К сожалению, на это не пошли. Амет-Хан Султан, по национальности крымский татарин, был вычеркнут из списков…

Когда говорят «летчик от Бога», это о таких, как Султан. Окончив до войны авиационную школу, он был летчиком-истребителем, командиром звена, эскадрильи, помощником командира полка. Очень симпатичный человек, если хотите, типичный летчик-истребитель тех лет. Коренастый, широкоплечий, невысокого роста, с железным здоровьем и с железными нервами. Думаю, только национальность помешала ему закончить войну трижды Героем. А после войны, несмотря на отношение к крымским татарам, его все же приняли в Военную академию как дважды Героя. В силу многих обстоятельств учиться он не стал. Возможно, внутренние обиды тому виной, возможно, другие причины помешали, но из академии Султан ушел. Тогда я его еще не знал. Познакомились мы позднее. Демобилизовавшись из армии, Султан пришел в Летно-испытательный институт Министерства авиационной промышленности. Там мы и встретились.

Нам нужно было отобрать несколько человек, которые согласились бы участвовать в испытаниях. Проект противокорабельной ракеты у нас уже был готов, необходим был аналог такого снаряда, управляемого человеком, т. е. вместо боевого заряда в ракете находился летчик-испытатель. Ракета подвешивалась к самолету Ту-4, и машина взлетала…

В Крыму находился аэродром с полигоном для атомной авиации. Мы решили его использовать, надо было лишь увеличить до пяти километров взлетно-посадочную полосу.

Из нескольких десятков людей, рекомендованных нам, мы отобрали четверых. Кроме Султана, пригласили Сергея Анохина, много лет проработавшего в КБ авиаконструктора Александра Сергеевича Яковлева. Летное чутье имел необыкновенное. В одном из испытательных полетов он должен был разрушить в пике самолет и выброситься с парашютом. Тогда он потерял глаз, но летал потрясающе.

Султан, кстати, тоже не раз отличался на испытаниях. По инструкции – так неоднократно бывало – должен выбрасываться, а он несколько самолетов с риском для жизни сумел посадить – и лавочкинских, и микояновских.

Павлов и Бурцев тоже были отличными летчиками-испытателями. Каждый из них сделал на нашем снаряде по 30–35 вылетов. Риск был огромный. Посадочная скорость машины достигала 400 километров в час.

После взлета самолета наши снаряды отрывались от машины, испытатели наводили их на корабль, делали разворот и шли на посадку. Вероятность катастрофы была чрезвычайно высокой, но Амет-Хан, Анохин, Павлов и Бурцев шли на такой риск добровольно. Тогда они действительно здорово помогли нам, разработчикам. Мы сэкономили и время, и сотню ракет.

За испытание «Кометы» Амет-Хан получил орден Ленина и Государственную премию. Стали лауреатами Государственной премии и Героями и остальные летчики. Анохина и раньше к Герою представляли, но почему-то не присваивали. На этот раз получилось, чему я был очень рад: они все были достойны этих наград.

С теплотой вспоминаю также инженер-полковников Степанца, Трофимова. Все мы, и разработчики, и летчики, и руководители полетов, делили на испытаниях и удачи, и неприятности. Все бывало, что скрывать. Добавлю лишь, что все эти люди остались моими верными товарищами и впоследствии.

Участие в создании противокорабельной ракеты – первой моей большой работы – мне особенно памятно. Делал я ее с такими же, как и сам, молодыми одержимыми людьми, которые не боялись принимать смелые технические решения, уходить от готовых трафаретов. Сейчас уже можно сказать, что Вооруженные Силы получили тогда ракету, поражавшую на расстоянии ста и более километров любые морские цели. Использовать при этом можно было как ядерный, так и обычный заряд. Именно тогда впервые в Советском Союзе не самолетчики, не ракетчики определяли облик оружия, а мы, радиоэлектронщики. Это была сложная система с головками самонаведения, автоматами стабилизации.

Позднее мы работали над созданием ракеты «воздух-воздух». Первые такие снаряды поражали цель на расстоянии до 15 километров, затем – до 30. Со временем они были усовершенствованы и выпускались серийно, но этим занимались уже другие люди.

Довольно интересной была работа, связанная с созданием автомата, необходимого как для противокорабельных ракет, так и для ракет класса «воздух-воздух», «земля-воздух». Несколько позже – участие в создании ракет дальностью до 30 километров, для высот от 5 до 25 километров, затем от пяти километров до километра. Тогда боевые машины ниже не опускались. Это нынешние автоматы и системы управления отслеживают рельеф местности от 25 до 15 метров.

Я был Главным конструктором всех этих систем, возглавлял их разработку, но хочу подчеркнуть: это труд коллективный. В современной военной технике ни одна система одним человеком не создается.

Хотя, работая в Свердловске после освобождения из тюрьмы, я числился рядовым инженером, работы вел как ведущий специалист… Мы тогда делали ракеты для надводного и подводного стартов, целый ряд их модификаций. Занимался и конкретным руководством – разработкой бортовых вычислительных систем.

1960 год, 1 мая

Первое боевое «крещение» зенитных ракет, созданных в нашем КБ, произошло на иранской границе. Позднее – в Прибалтике. Война с американскими самолетами-разведчиками оказалась затяжной. 1 мая 1960 года в советское воздушное пространство вторгся неопознанный самолет, который, пройдя над секретными военными объектами СССР, взял курс на Урал.

Первым в дивизионе майора М. Воронова приступил к боевой работе расчет станции разведки и целеуказаний (сержант В. Якушкин, ефрейторы В. Некрасов и А. Хабаргин). При подлете самолета к Свердловску главком ПВО страны дал приказ на уничтожение. Так был сбит самолет У-2.

Из рапорта майора Воронова:

«Доношу, что ваш приказ об уничтожении самолета-нарушителя государственной границы Союза ССР, вторгшегося в пределы нашей Родины 1 мая 1960 года, выполнен в 8:53, время московское.

При входе самолета в зону огня на высоте свыше 20 тысяч метров был произведен пуск одной ракеты, разрывом которой цель была уничтожена. Поражение цели наблюдалось при помощи приборов, а через небольшой промежуток времени постами визуального наблюдения было зафиксировано падение обломков самолета и спуск на парашюте летчика, выбросившегося с разбитого самолета. О результатах боя мною было доложено по команде и приняты меры к задержанию летчика, спустившегося на парашюте».

10 февраля 1962 года на мосту Глинике американского летчика Фрэнсиса Гарри Пауэрса обменяют на советского разведчика Вильяма Генриховича Фишера, больше известного как Рудольф Иванович Абель. И мир постепенно начнет забывать и о неудачливом пилоте, и о том, что случилось в мае 1960-го в небе под Свердловском, так и не узнав о том, что же произошло в действительности.