Следующие три часа я стаптывал сапоги, бродя по палаточному городку во все стороны. Наступившая ночь угомонила лагерь, и большинство солдат храпели в палатках. Нацепив маскировку для надежности, я ходил по рядам шатров и рассматривал их магическим зрением. Все было бы проще, будь здесь людей поменьше. Я бы просто мог охватить своим взглядом весь лагерь и выяснить, где находится имперский разговорник, а так своим свечением ауры людей просто забивали малейшие проявления магии, и маленькие плетения амулетов на фоне такого скопления энергии становились абсолютно незаметными.

Проверив больше пяти сотен палаток и обнаружив в них только несколько десятков амулетов, которые были распространены в Мардинане, я уже начал было подумывать о том, что Викерн оказался намного предусмотрительнее и не стал давать своим шпионам имперские разговорники. Эта мысль меня очень расстроила, так на проверку всех амулетов лагеря уйдет не один час. Но, когда я совсем было отчаялся, в одной из палаток, которая явно была предназначена для командиров, так как в ней находилось всего двое, а не больше десятка солдат, мой взгляд зацепился за характерное плетение.

— Есть! — подумал я, и бесшумно скользнул внутрь.

Стороннему наблюдателю показалось бы, что вход в палатку просто приоткрылся от ветра, но свидетелей поблизости не наблюдалось, так что я не переживал по этому поводу. Как я уже говорил, в палатке было двое спящих людей и один имперский разговорный амулет, спрятанный у противоположной стенки. Тихонько покопавшись там, я достал знакомый мне камешек с веревкой. Нет, эти имперцы просто поражают! У них что, серийное производство таких разговорников? Тут даже метки не нужно «Маде ин Империя», все и так ясно. Единственное, что мне не понятно, это кто из этих двоих является тем самым предателем, пользующимся амулетом. Или их сразу двое? Так ничего не сообразив, я хорошенько запомнил их лица, затем поставил свою прослушку, также использовав для этого пару камешков, и выбрался из палатки.

Дальнейший обход я производил просто для очистки совести только потому, что мне подумалось, что версия с несколькими независимыми информаторами имеет право на существование. Но следующие полчаса были потрачены впустую, так как других имперских амулетов в лагере не было. Вернувшись к штабной палатке, я миновал стражу, а потом вошел к Фариаму. Тот крепко спал на небольшой кушетке в углу, наверняка специально для этого вытащенной из города. Вспомнив его удар по ребрам, я однако решил обойтись без подобных жестокостей и просто потряс короля за плечо.

— Что? — пробормотал тот, открывая глаза. — Алекс, это ты?

— Я, — ответил я, зажигая светляк.

Совсем забыл, что Фариам не обладает ночным зрением, поэтому могу вполне себе предположить, что он подумал, когда его разбудили в кромешной тьме.

— Я нашел имперский разговорник в одной из палаток. В ней обитают двое…

По быстрому описав внешности подозреваемых в измене, я узнал от короля их имена — Харон и Эльв. Один из них был командиром пятисот отборных лучников, а второй являлся начальником отряда ветеранов. По их поводу у Фариама никогда не возникало ни малейшего подозрения, и сейчас он был очень расстроен, что проявилось в сжатых губах и сердитом взгляде, обращенном на меня. Почувствовав себя немного неуютно, я напомнил, что предавать могут и самые верные, но подарил королю надежду, предположив, что предатель оказался хитрее, чем мы думали, и просто использует палатку проверенных людей, просто как место для хранения амулета. Мои слова Фариама не сильно убедили, но я напомнил ему, что сейчас спешить не нужно. Все будет точно ясно завтра вечером. Да вообще сообщил я о своих находках только потому, что завтра королю придется провернуть операцию по уничтожению ближайшего отряда степняков. Теперь же, уверенно зная о том, что предатель среди командного состава, Фариам сможет уничтожить кочевников, не позволив тому сообщить об этом Викерну раньше времени.

Пожелав напоследок ему спокойной ночи, на что получил недовольную гримасу, я повернулся, и уже было собрался удалиться, когда Фариан поинтересовался, когда же я планирую отправиться на юг.

— Прямо сейчас, — ответил я, и тяжко вздохнув, вышел из палатки.

Нет, в последнее время мне явно не везет. А особенно не везет моему копчику, потому что все больше и больше времени я провожу не в мягких креслах, а в седле лошади, иногда не слезая с него сутками. Вот и сейчас посреди ночи мне опять придется куда-то скакать, вместо того, чтобы спать, как все нормальные люди. Как мне это надоело! Реквизировав конягу у сонных лошадников, сославшись на королевский приказ, я запрыгнул в ненавистное седло, показавшееся мне еще более неудобным, чем прежние, активировал плетение и помчался на юг.

Сперва мой путь пролегал через лесные заросли, но потом я смекнул, что лучше всего скакать по пограничной территории, которая почти на всем своем протяжении представляла собой выжженную землю, и свернул. Дальше дело пошло на лад, вырвавшись в степь, я почувствовал облегчение от того, что не нужно было больше следить за тем, чтобы какая-нибудь ветка не лишила меня зрения. Так, находясь в седле обреченного скакуна, я стремительно перемещался к тому месту, где по данным разведчиков, еще вечером находился третий отряд кочевников.

Время тянулось медленно, словно жевательная резинка. Попробовав было прорабатывать подробности предстоящего дела, я бросил это занятие, так как у меня начала вдруг появляться неуверенность в его некоторых деталях, а менять что-либо было уже поздно. Поэтому я просто бездумно смотрел вперед. Через несколько часов я встретил рассвет, полюбовавшись на то, как величественно поднимается солнце над горизонтом. Ну а потом началась скука. Я пробовал считать каменные глыбы, попадавшиеся мне по пути, потом вспоминал любимые песни. Спустя несколько часов меня осенило, и я связался с Алоной.

Следующие часы пролетели незаметно. Мы с ней поговорили о многом, важном и не очень, приятном и грустном. Этот разговор принес мне ощущение домашнего тепла и уюта, всколыхнув позабытые чувства. Смеясь над забавными историями, произошедшими в Подгорном королевстве за это время, я недоумевал, отчего же раньше не общался с сестренкой? Времени не было? Чушь собачья! Просто я на некоторое время с головой окунулся в работу, которая просто придавила меня своей ответственностью. У меня просто не возникало никаких мыслей, кроме как о войне, я не мог даже допустить того, чтобы просто наслаждаться простыми радостями жизни, такими как общение с сестрой. Слушая её голос, я вспоминал, каким был еще недавно, и поражался тем изменениям, которые произошли в моем характере. Да, я огрубел, стал более черствым и безжалостным, узнал, что такое быть ответственным за целый народ, но меня несказанно радует, что я сохранил такое приятное чувство как любовь к родному человеку. И может быть именно она позволила мне остаться собой, а не превратиться в бездушную машину смерти?

Когда мы уже наговорились до хрипоты, а солнце застыло в зените, я вспомнил-таки, зачем я собственно еду на юг, и простился с Алоной, пообещав связаться, как только все закончится. Достав карту, я понял, что спустя несколько часов приеду прямиком в то место, где разведчики Ваза засекли степняков. Связавшись с Фариамом, я поспешил узнать последние данные и выматерился, услышав ответ. Оказывается, этот отряд с самого утра побывал уже в двух городах, уменьшив число их защитников на пару-тройку сотен, и сейчас нацелился на третий — Рекон, который находился совсем рядом с тем местом, где я был сейчас.