Накануне вечером я написал Уорнеру, сообщив ему о происшедшем. Я также известил его о предложении Дирика, касающемся издержек. После этого я сочинил послание Гаю, где сказал, что мы пока еще не возвращаемся домой. Наконец, я сходил к конюшне, чтобы забрать написанное Бараком письмо Тамасин: нам следовало оставить все эти послания в Кошэме для почтового гонца. По пути я миновал комнату Дэвида, откуда доносились глубокие душераздирающие рыдания и негромкий успокаивающий голос Фальстоу.

Возвращаясь в дом, я заметил поодаль Хью, сидевшего на обвалившейся стене старого сестринского кладбища. Я подошел к нему. Длинное лицо юноши наполняла печаль, уголки его рта были опущены. Он посмотрел на меня полными жуткой усталости глазами.

– Примите мои соболезнования, – проговорил я негромко.

Кертис чуть склонил голову. Меркнувший свет скрывал от взгляда оспины, и в юношеской красоте этого парня угадывалось нечто еще более ранимое.

– Благодарю вас, – проговорил он, – но вы должны знать, что я не скорблю по мистрис Хоббей. По чести говоря, надо бы, но не скорблю.

– Сегодня утром вы положили ей на колени цветок.

– Да. Тогда мне было жаль ее.

– Когда мы застали вас около тела, вы говорили… – Я посмотрел ему в глаза. – Нечто вроде: «Ты это заслужила».

Недолго помолчав, мой собеседник произнес:

– Помилуй меня, Боже, я действительно мог это сказать.

Сказав это, он стал смотреть вперед перед собой.

– А почему? – не отставал я от него.

Он снова заговорил – очень аккуратно:

– Когда мы познакомились, я подумал, что она намеревается в меру своих возможностей заменить мать мне и в особенности моей сестре. Однако потом оказалось, что и для нее, и для мастера Хоббея… – голос молодого человека осекся, – важнее деньги. Они хотели пользоваться нашими землями, они хотели выдать Эмму замуж за Дэвида, как я уже говорил вам. Увидев ее убитой, я пожалел ее, но и рассердился. Да, я так и сказал.

– А вам уже приводилось видеть мертвецов?

– Да. Мою мать и отца. Мне не позволили попрощаться с сестрой – лицо ее было обезображено оспой. Мне до сих пор жаль. – Кертис посмотрел на меня. – А вы передадите коронеру мои слова?

– Полагаю, что лучше будет, если вы, Хью, сами расскажете ему о своем отношении к Абигайль.

Юноша жестко посмотрел на меня, и я подумал, что, должно быть, подобно Николасу, этот молодой человек перечисляет в уме все неприятности, которые начались здесь после моего появления.

– А кто, по вашему мнению, мог убить мистрис Хоббей? – спросил я.

– Не имею малейшего представления. – Мой собеседник нахмурился. – Не хотите ли вы сказать, что это сделал я?

Я покачал головой:

– Подобно вам, Хью, я не могу даже предположить.

Затем я бросил взгляд на кладбище. Урсула снова принесла цветы к могиле монахини.

– Но, услышав мои слова, вы подумали, что это сделал я? – Лицо Кертиса вспыхнуло гневом, подчеркнувшим его оспины.

– Мне просто хотелось узнать, что эти слова означают.

– Но вы говорили, что хотите быть моим другом. – Юноша встал передо мной, сжимая кулаки. Я вполне понимал, что он выше меня и сильнее.

– Я никого не обвиняю. Однако с самого начала, Хью, я ощутил, что ваша семья что-то скрывает. Помимо состояния Дэвида, – не стал я скрывать своих подозрений.

– Вы ошибаетесь, – ответил молодой человек.

– Сегодня я объехал ваши земли вместе с сэром Эдвардом Приддисом. На мой взгляд, мастер Хоббей подделывал свои отчеты. Вероятно, в доле с сэром Квинтином. По всей видимости, они обманули вас на несколько сотен фунтов.

На лице Хью появилось пренебрежение:

– Когда, наконец, сэр, вы поймете, что мне это безразлично? A теперь, мастер Шардлейк, прошу вас оставить меня в покое!

На дороге мы видели все новые и новые направляющиеся на юг повозки, груженные всем, чем угодно, – от плотницкого инструмента до пик и шлемов. Один раз нам пришлось выехать на обочину, чтобы пропустить очередную роту стрелков. «Как-то там идут дела у людей Ликона, – подумалось мне, – погрузили их уже на корабли или нет?»

Около полудня мы свернули на ведущую в Сассекс дорогу. Когда мы остановились, чтобы перекусить в гостинице, которую я посещал в своей прошлой поездке, Барак за кружкой пива проговорил:

– Что-то ты слишком притих… У тебя на лице такое выражение, какое бывает, когда тебе докучает какая-то мысль.

– Я подумал о том, что после своего прибытия в Хойленд занимался только тем, что обзаводился врагами, – вздохнул я и рассказал ему о своем разговоре с Хью, а также о словах Николаса, увидевшего во мне свою Немезиду. – Хоббей навел меня на мысль о том, что если бы я не приехал сюда, то Абигайль, вполне возможно, была бы еще жива.

– Нечто подобное должно было случиться в семье рано или поздно, – возразил мой клерк. – Все они здесь безумны… просто банка с пауками.

– А кто убил Абигайль, Джек? Хоббей был прав – ее никто не любил – но вот убил-то ее кто?

– Они повесят это убийство на Эттиса, если сумеют это сделать.

– На мой взгляд, Дирик рассматривает только такую возможность. Однако доказательств виновности Леонарда нет.

– В таких местах суд часто вершится по чьему-либо произволению. Если хочешь сделать что-либо полезное, постарайся приглядеть за тем, чтобы расследование провели по закону.

– Да. И ты прав относительно самой семейки. Их взаимоотношения настолько извращены, что я не могу избавиться от мысли о том, что убил ее кто-то из домашних.

– Но кто?

– Фальстоу пользуется здесь не положенной управителю властью. Слуга получает власть над господином обычно в том случае, когда знает какой-нибудь его важный секрет. Настолько важный, что нельзя допустить того, чтобы его могла выболтать неуравновешенная женщина.

– Но какой именно?

– Не знаю. – Я посмотрел на собеседника. – Спасибо за то, что поехал со мной.

– Сказать по правде, оставаясь там, я только расхаживал бы по приорству, дожидаясь очередного гонца. Жить не могу без вестей от Тамасин!

– Быть может, даже королевским гонцам ныне трудно проехать по дорогам.

– Если бы я только мог вернуться домой! – воскликнул Джек с внезапным пылом.

Я скорбно улыбнулся:

– А не кажется ли тебе странным, что даже после собственной смерти бедная Абигайль остается докукой в столь многих глазах? Ее убил умелый лучник. Но это оставляет открытыми столько возможностей: оба юноши, Фальстоу, Эттис… Даже Дирик говорил, что некогда он был искусным стрелком и собирается учить стрелять своих детей.

– Но только не старший Хоббей?