– Уж не знаю, что вы там затеяли, но если это наши проблемы решит – то я для себя стараюсь.

Он замолк на полуслове, точно хотел что-то добавить, но вовремя себя одернул, и лишь ускорил шаг, хмуро глядя себе под ноги. Курт выждал с полминуты, косясь на озабоченное лицо Вурцеля, и, не сбавляя хода, подбодрил:

– Говори.

– Что?

– То, что хотел сказать, но говорить не стал. Если что-то приключилось, что-то необычное, или что-то навело тебя на какое подозрение – мне надо об этом знать: как ты сам верно заметил, это в твоих интересах.

– Пока не случилось, – все так же на ходу отозвался Вурцель. – Я хотел сперва выяснить поподробней, что к чему, а после уж позвать вас на встречу или самому вас где-нить подстеречь да поговорить…

– Итак?

– Они вернулись, – ответил хозяин пивного домика мрачно. – Те парни. То есть, я пока в этом не уверен, но похоже на то. Есть у нас один ушлый паренек… Друзей у него мало, почитай что и нет, трепаться он не любит; да и не живет он тут, среди нас.

– Городской?

– Угу, – промычал Вурцель угрюмо. – С семейкой мальчишке не повезло, и как-то так вышло, что прибился к нашим. Мы не гоним – парнишка большие надежды подает… Так вот сегодня утром, ненароком так, у меня с ним зашел разговор о тех серьезных ребятах, а он возьми да и скажи – «я одного из них недавно видел».

– Насколько недавно?

– Да дней пять уж назад.

– И все это время молчал?

– Вот верите, майстер инквизитор, сам чуть его не прибил, – раздраженно проговорил Вурцель. – Таких дел они тут наворотили, а он, видите ли, «не подумал, что это важно, и беспокоить не хотел». Хотя, конечно, парнишке и пятнадцати еще нет, оно и понятно – ветер в голове… В общем, видел он здесь одного из тех, кто был тогда, при резне.

– Ошибиться не мог?

– Говорит – нет, уверен: один из них. Тощий и длинный, как червяк, дерганый такой… Запоминающийся тип, в общем, не спутаешь.

– Где он того парня увидел? Можно примерно прикинуть, где тот обитает?

– Видел поздно ночью, говорит, на улице. Вечером в очередной раз повздорил с отцом, на душе кошки скребли, уснуть не мог, вот и сидел у окна, на улицу смотрел… Сам не сознается, но я думаю – ревел пацан там по-тихому… В общем, так и увидел: шел этот парень вдоль стеночки, тайком, быстро так, точно куда-то пробирался, но куда точно шел – сказать нельзя. И коли уж за все эти дни никому из наших он более не попадался на глаза – похоже, сидит он в Бамберге тихо, прячется и лишний раз на улицы не суется, разве что вот так вот, ночами по каким-то своим делам. Я сперва хотел все поточней разузнать, а потом уж сказать вам, как и что. Тем паче, что вы на сегодня серьезное дело задумали, так к чему вам лишние тревоги-то.

– Одной больше или меньше – мне теперь уж без разницы, – возразил Курт серьезно. – А эта информация из тех, что лучше узнать как можно раньше… Никому больше ваш мальчишка не рассказывал о том, что видел?

– Нет, только мне. И я ж помню, что было с Маусом… Велел держать язык за зубами, а если увидит того парня снова – сказать мне, но самому за ним следить даже и не стараться.

– Хорошо, – кивнул Курт, переглянувшись с бледной молчаливой ведьмой. – Остается надеяться, что хотя бы на сей раз проблемы выстроятся все-таки в очередь и позволят решить себя одну за другой, а не свалятся скопом…

– Я, если что узнаю, тут же к вам, – заверил Вурцель. – Хотя и сам надеюсь, что тот парень как тут появился, так и исчезнет; как знать, может, он проездом тут, а прячется потому, что нам на глаза не желает попадаться. Или свалил уже – больше ж его никто не видел.

– Судя по событиям годовой давности, не похоже на то, чтоб эти ребята опасались встречи с кем-то из вас, – возразил Курт многозначительно, и хозяин пивнушки понуро дернул плечом:

– Оно и верно…

Вурцель умолк и хранил молчание до самой границы квартала, отчего-то с тоской косясь в темнеющие небеса, точно наступление темноты приближало некое судьбоносное и наверняка страшное событие…

Нессель и сам Курт молчали тоже – говорить, в общем, было и не о чем: все, что можно, уже не по одному разу было обсуждено, оспорено и принято, и теперь оставалось лишь действовать либо же махнуть на все рукою, развернуться и уйти. Отпирая дверь пустующего дома Юниусов, Курт бросил взгляд на ведьму, что снова вцепилась в розарий, будто в спасительную соломинку; ее пальцы перебирали частые бусины, однако губы были неподвижны и плотно сжаты, и точно сказать, вправду ли Нессель возносит мысленные молитвы, или же это попросту способ успокоиться, было сложно.

Нутро дома было погружено во мрак, и в первое мгновение в мозг толкнулось нечто, напоминающее легкую панику, – если кому-то пришло в голову устроить засаду, у вероятного противника уже было время освоиться в темноте, в то время как вновь вошедшие были слепы, как летучие мыши. Вынужденная привычка обходиться без света, разумеется, давала некоторые преимущества перед прочими представителями рода людского, однако же кошкой или той самой летучей мышью майстер инквизитор все-таки не был, и за то время, что он стоял на страже подле Нессель, спешно добывающей огня для свечи, взору успели явиться несколько воображаемых врагов, пара призраков и один паук. Паук, правду сказать, оказался настоящим, спешно ретировавшимся, когда ведьма дунула на наглую отъевшуюся тварь, что меланхолично раскачивалась на блестящей в свете огня нити.

Заперев входную дверь изнутри и убедившись, что дом пуст, Курт остановился на пороге комнаты, ставшей последним прибежищем Катерины Юниус, и пропустил Нессель внутрь. Ведьма укрепила свечу прямо на столе, с которого когда-то спрыгнула или была кем-то сброшена дочь судьи, огляделась вокруг и, вздохнув, поставила рядом со свечой небольшую холщовую сумку.

– Если что, – тихо заметил Курт, – передумать еще не поздно. Я отзову Ван Аленов и…

– Не мешай, – коротко отозвалась Нессель, и он медленно кивнул, молча привалившись плечом к косяку и оставшись стоять на пороге.

Ведьма вынула из сумки кусок угля и, подвернув полы своего белого платья, начертила на полу круг; чуть приподнявшись, огляделась вокруг, оценивая то ли ровность линий, то ли размер фигуры, и, снова присев на корточки, продолжила выводить какие-то знаки, плохо видимые в дрожащем свете свечи.

– Ты хоть знаешь, что они значат? – спросил Курт, и Нессель, оборвав недоведенную линию, замерла с углем в руке, обернувшись.

– Что? – нахмурившись, уточнила ведьма, и он передернул плечами:

– Понятия не имею, ничего подобного никогда не видел. Я думал – ты знаешь.

– Дурак, – облегченно выдохнув, пробормотала она, отвернувшись; дорисовав знак, поднялась, глядя на результаты своего труда придирчиво и как-то обреченно, и спросила, не отводя взгляда от круга: – Когда начинаем?

– Полагаю, по всем соображениям лучше будет выждать с полчаса-час – город начинает засыпать, а к тому времени уж точно вокруг настанет чаемая тишина и пустота… Будешь готова?