— Вот так, надери ему задницу, парень!

Боз повернулся в мою сторону быстрее, чем можно было бы ожидать от такой туши, и так и остался стоять на карачках — этот зверь, похоже, не видел преимуществ в вертикальном положении. На лице его не отобразилось ни малейшего дискомфорта, хотя мой посох рассек ему щеку и ко всем жидким и полужидким субстанциям, покрывавшим его кожу, добавилась еще и кровь.

Блин-тарарам! Мой посох зубочисткой не назовешь. Весит он как три бейсбольных биты. Меня тоже не назовешь зубочисткой. Не знаю точно, сколько я вешу в бейсбольных битах, но на некоторых парней из НБА я смотрю сверху вниз да и особой худобой не отличаюсь. Я хочу сказать: удар, в который я вложил всю свою массу, всю силу своих плеч, бедер, ног, не говоря уже о руках, — этот удар просто обязан был оглушить, если не убить Боза. Я целил ему в висок. Он успел дернуть голову назад, так что удар пришелся ему по левой скуле. Черт, возможно, я даже сломал её.

Но вместо того чтобы корчиться от боли, он продолжал стоять на четвереньках молча, глядя своими глазами-булыжниками как бы сквозь меня. Он даже не поморщился. Я принялся собирать силы для следующего удара и пошатнулся, едва не рухнув ничком. У меня не осталось ничего. Я и на ногах держался единственно потому, что во мне продолжало гореть безумное упрямство. Меня ознобом пронзила мысль: возможно, мне не удастся помешать Бозу убить Морти.

— Господи Боже, вот досада, — пробормотал я. — В жизни — честное слово! — не нюхал ничего омерзительнее. А ведь общался как-то с индейцем-сасквачем...

— Пообщайтесь с ним еще, — прохрипел Морти. — Рано или поздно привыкнете.

— Ух ты. Вы сами-то в это верите?

— Нет. Не совсем.

Взгляда я с Боза, конечно, не сводил, но постарался как мог шире улыбнуться Морти. Черт, его почти сутки держали подвешенным и пытали совершеннейшие психи, его главный палач все еще надеялся довершить дело, но у него хватало мужества шутить и откликаться на шутки. Любой обладающий таким духом перед лицом кошмара отмечен в графе «о’кей» моей записной книжки галочкой.

Боз ринулся на меня как хищник — плавным, стремительным движением всего тела, без малейших сомнений или колебаний. Он даже не вставал. Он бросился как стоял, на четвереньках, и центр его тяжести ни разу не поднялся выше моих колен.

Я встретил его ботинком в голову. Нет, я буквально лягнул его тяжелым башмаком в лоб и ощутил при этом примерно то же, что бывает, когда лягаешь скалу. Он, похоже, даже не заметил удара и врезался мне в колени. Массы у него хватало. Мы повалились — я на пятую точку, а он сверху мне на ноги. Едва приземлившись, он пополз вперед, пытаясь дотянуться до моего горла. Я не стал позволять ему такие вольности и попытался довести это до его сознания, уперев ему в шею конец посоха.

Он перехватил посох своей лапищей и стиснул стальной хваткой. Я сделал попытку откатиться в сторону. Он схватился за посох и другой рукой. Мы тянули посох каждый на себя в попытках вырвать его у противника. Он был сильнее меня. И тяжелее. Длинные руки давали мне некоторое преимущество, но не настолько, чтобы это сказывалось.

Боз рванулся вперед, оттолкнувшись толстыми, как древесные стволы, ногами от пола, и я повалился на спину. Теперь он налегал на посох всей своей тяжестью и медленно придвигал его к моему горлу.

Даже временное мое тело функционировало так же, как то, к которому я привык. Стоит Бозу раздавить мне трахею, и телу конец. В таком случае, предполагаю, я снова сделался бы бестелесным, а ложная плоть превратилась бы в эктоплазму — точно так же, как происходит с призраками и демонами, возвращающимися обратно в духовную форму, когда их временные тела уничтожены. Вот только место для перехода в призрачную форму было бы для меня на редкость неблагоприятным.

Боз пригибался все ниже, и мне ничего не оставалось, кроме как пытаться помешать ему задушить меня моим же собственным посохом. Он навалился на меня всеми восемью десятками фунтов зловонной туши и явно исполнился решимости разобраться со мной раз и навсегда.

Правда, он не обратил внимания, куда именно мы упали.

Я отпустил посох правой рукой, и он удвоил старания, напрягая плечи, выгнув спину. Одной рукой я удержать его уже не мог: в ушах зазвенело от давления, кровь болезненно пыталась прорваться по артериям, которые пережал Боз.

Правой рукой я схватил провода, до сих пор подключенные к тяжелому автомобильному аккумулятору, с помощью которого пытали Морти, — и сунул их оголенными концами в пропитанную свежей кровью скулу Боза.

Наверное, это можно было бы сделать и эффективнее. Я держал оба электрода одной рукой, и до полной отключки сознания у меня оставалось секунды две, не больше, но это сработало. Контакты коснулись друг друга и влажной кожи. Полетели искры. Боз дернулся и отпрянул от внезапного источника боли — чисто инстинктивно, как вы отдернули бы руку от обжигающе горячей ручки кастрюли. Вес его сместился, и я, напрягая все до единой мышцы, столкнул его с себя. Он перекатился по полу и попытался отползти, а я не отставал; посох я отпустил, зато набросил провод ему на шею. Он бился и пытался вырваться, но я запрыгнул ему на спину и стиснул ногами его бедра. Держась за провод обеими руками, я изо всех сил затягивал его у Боза на шее.

Все произошло почти стремительно, но тогда мне так не казалось. Боз бился, напрягая силы, однако мощная мускулатура сыграла с ним злую шутку: ему не хватало гибкости, чтобы завести руки за спину и до меня дотянуться, так что столкнуть меня он не мог. Он сделал попытку меня стряхнуть, но и провод, и хватка ног удерживали меня достаточно надежно. Он попытался просунуть пальцы между шеей и проводом, и хотя пару фаланг он продел-таки, я тянул провод с достаточной силой, чтобы одолеть один-единственный его палец.

Каким бы сумасшедшим вы ни были, одно правило универсально: когда вашему мозгу не хватает кислорода, вы теряете сознание. Боз не стал исключением. Я подержал удавку еще секунд десять — удостовериться, что Боз меня не дурачит. Потом досчитал до пятнадцати. Потом до двадцати. Кто-то замысловато ругался, и до меня не сразу дошло, что это я сам. Примитивное ощущение собственной силы, собственной победы туманило мозги сильнее наркотика... оставалось довести дело до конца.

Я стиснул зубы. Мне и раньше приходилось убивать мужчин и женщин, но только тогда, когда другого выбора не оставалось. Может, я и боец, но не убийца. Я заставил себя отпустить провод, и Боз обмяк на полу, без сознания, но живой. Мне пришлось еще откатить его с моей ноги, и это оказалось не так-то просто, но в конце концов я выпрямился, тяжело дыша. Потом повернулся к Морти и принялся развязывать узлы.

Он смотрел на меня с опаской.

— Дрезден... То, что вы делаете — во плоти, как сейчас... Это неправильно.

— Знаю, — заверил я его. — Но кроме меня, некому было.

Он мотнул головой:

— Я только хотел сказать... Это вредно для вас. Те духи... Ну, которых я укрывал... они поначалу ничем не отличались от любого другого духа. Делать так... Это сказывается постепенно. Вы меняетесь. — Он подался чуть ближе ко мне. — Вот сейчас вы остаетесь собой. Но то, что вы там почувствовали... Это растёт. Продолжайте делать так и дальше, и вы превратитесь в нечто другое.