Ванесса запирает дверь и вешает табличку «Закрыто».

— Что вы себе позволяете? — возмущается Мона.

— Нам нужна помощь, — говорит Ванесса.

Мину достает из кармана рюкзака кулон и показывает его Моне.

Мона раздраженно берет у нее из рук кулон. Держит его перед собой.

— Это амулет, — говорит она. — Вы и сами это видите.

Она бросает амулет Иде, та ловит его одной рукой, секунду разглядывает и засовывает в карман.

— Это вы его продали? — спрашивает Ванесса.

— Первый раз вижу, — отвечает Мона.

— Мона лжет, — говорит Линнея. — Она продала этот кулон Хелене и Кристеру.

— Нечего лезть ко мне в голову! — фыркает Мона и, не удержав сигарету, роняет ее на прилавок. Мона в сердцах поднимает ее, снова кладет в рот и затягивается. — Вон отсюда! — Она поворачивается к Ванессе.

— Мона зря не распускает язык, — говорит она. — Ты это знаешь.

Когда Ванесса рассказывала про Мону, Мину думала, что она преувеличивает, но теперь поняла, преувеличениями здесь и не пахнет.

— Видимо, вы плохо знаете, что происходит в городе. — Мину старалась говорить вежливо. — И для чего используются эти амулеты.

— Мне все равно, что клиенты делают с купленным у меня товаром. Для меня важно, чтобы оплата поступила вовремя. Продавца машин ведь, черт возьми, не сажают за решетку, если какой-то идиот сел за руль пьяным!

— Мы вас не обвиняем, — говорит Мину. — Но Кристер и Хелена при помощи амулетов управляют другими людьми. Они зомбировали почти всю школу.

— И убили четырех человек. Один из них Свенссон. Помните его? Он приходил к вам погадать. Вы увидели, что его ждет смерть. И оказались правы. Он стал их третьей жертвой.

Мона отвернулась. В голове Мину раздается голос Линнеи.

Я больше не слышу ее мысли. Она от меня закрылась. Может, Анна-Карин заставит ее говорить?

Мину качает головой, и Анна-Карин кидает на нее благодарный взгляд.

— Мы знаем, что Кристер и Хелена получили силу от демонов, а демоны делают все возможное, чтобы ускорить апокалипсис, — говорит Мину.

— Вы не можете не видеть того, что происходит, — вставляет Ванесса. — И если случится апокалипсис, у вас не останется ни одного клиента.

Мона сердито зыркает на них. Делает глубокую затяжку, конец сигареты раскаляется. Потом вылетает облако дыма, от которого у Мину начинает щипать глаза.

«Как я могла курить, да еще с удовольствием?» — думает она.

— От чего они загнулись? — спрашивает Мона. — Те четверо, про кого вы говорите.

— Полиция придумала версию про неисправную электропроводку, — говорит Мину. — Но мы знаем, что это магические убийства.

Мона садится на высокую табуретку за прилавком.

— Олрайт, так и быть, сделаю для вас исключение, — произносит она, прожигая Мину взглядом. — Но не потому, что вы такие особенные, Избранные, или как там вас называют, а потому, что, на мой взгляд, дело зашло слишком далеко.

«Откуда в человеке такая комбинация цинизма и недружелюбия?» — думает Мину.

— Нам плевать, почему вы это делаете, — говорит Линнея.

— А мелким жуликам и воровкам лучше помолчать, — фыркает Мона. — Хелена и Кристер приходили сюда летом — просили большую партию амулетов, которые подчиняются ведьме металла. Такого количества у меня не было, и они купили столько, сколько было на складе.

— Сколько?

— Дюжину. Потом я всю осень заказывала из Китая дополнительные партии амулетов.

— То есть вы поставили продажу зомбирующих амулетов на конвейер? — спросила Ванесса.

Мона хмыкает и зажигает новую сигарету от старой.

— Этот тип амулетов можно использовать для чего угодно. Например, ты можешь зарядить их энергией и пробежать марафонскую дистанцию.

— Вы действительно думали, что они их покупали для марафонской дистанции? — спросила Ванесса.

— Я ничего не думала. Это не мое дело. Так что ты говорила про школу и амулеты?

— Они раздали амулеты всем, кто придет сегодня на Праздник Весны, — сказала Мину.

— На тусовку в офисе «ПЭ»? — уточнила Мона.

— Нет, в школе будет отдельный праздник.

— В школе, — задумчиво проговорила Мона, глядя на поднимающийся вверх столб дыма. — То есть в школе все будут в этих амулетах?

— Да, — подтвердила Мину, с трудом скрывая нетерпение.

— Нехорошо. В этом месте плохая энергетика. Плюс сегодня день весеннего равноденствия.

— И что? — вмешалась Ида. — Почему все без конца твердят про это весеннее равноденствие?

— С этим днем связано много баек. Дилетанты ходят в лес и воют на луну. И только люди, которые всерьез занимаются магией, знают, что этот день подходит… — она замолкает и выпускает из ноздрей облако дыма, — для человеческих жертвоприношений.

Мину холодеет:

— Что вы имеете в виду? — спрашивает она.

— Что я могу иметь в виду? — переспрашивает Мона. — В жертву приносят одного человека или целую группу людей.

— Но почему? — слабым голосом спрашивает Анна-Карин.

— Почему? — говорит Мона. — Потому что каждый человек имеет магический потенциал. Это часть наших жизненных сил. При убийстве человека освобождается магическая энергия. При убийстве нескольких — сами понимаете, целая куча энергии. Если овладеть этой энергией, можно использовать ее по своему усмотрению. Но сделать это может только очень мощная ведьма, имеющая магические свойства от природы.

Мину вспоминает рассказ Николауса об убийстве членов Совета.

Церковь была деревянная, и она быстро сгорела дотла. Я очертил ее кругами и увеличил свою жизнь за счет тех, кто погиб в огне.

— Учитывая количество эктоплазмы, которую я продала в «ПЭ» за последние месяцы начиная с лета, думаю, они планируют нечто подобное, — продолжала Мона. — Они заключили всех учеников школы в единую сеть. Теперь достаточно согнать жертв в комнату, где начерчены круги, и ведьма металла будет вбирать в себя энергию всех, кто находится в школе.

— Но что они будут делать с этой энергией? — тихо спросила Мину.

— Понятия не имею, — ответила Мона.

— Они не сделают этого, — заявила Ванесса. — Как их можно остановить?

— Проще пареной репы, — прохрипела Мона. — У ведьмы металла, которая будет всем этим заправлять, тоже должен быть амулет. Сорвите его, в сети произойдет замыкание, все остальные амулеты окажутся безвредными.

— Это Хелена или Кристер? — спрашивает Мину.

Мона криво улыбается. Мину становится неприятно. Чувствуешь себя полной дурой.