— Честное слово, — повторяет Стриж-один.

— Честное-пречестное, — поддакивает Стриж-два.

— Молодец, старина.

— Как мы и надеялись.

— Да. И даже лучше.

— В самую точку.

— По этому поводу надо бы наполнить бокалы.

— Не возражаю.

— Вы говорили о моем отце? — с раздражением перебивает Арундел.

— Да, верно. О твоем отце.

— Трудный разговор.

— Готовься, старина.

— Неприятное дело. Может сказаться на всей семье.

— И на матушке. Вряд ли она с легкостью перенесет удар.

— Старина, мы рассчитываем на тебя.

— Рассчитываете на меня? В чем? — Он окончательно выведен из себя. Решительным жестом откидывает со лба кудрявую челку.

— Может разразиться чудовищный скандал, — с горечью продолжает Стриж-один.

— Вот почему мы здесь, — поясняет Стриж-два.

— Чтобы помешать этому.

— Перекрыть поток.

— Воздвигнуть плотину, вот зачем.

— Готовься промокнуть.

— Да расскажите же вы мне по-человечески, о чем идет речь! — кричит Арундел.

В комнате мгновенно наступает тишина, Стрижи перестают щебетать. Арундел слышит, как в холле громко тикают часы. Он ничего не понимает, эти люди и их мир абсолютно незнакомы ему, он не ведает, что такие беседы отработаны у них до совершенства. Откуда ему знать, что подобные трюки лучше всего срабатывают на людях молодых и впечатлительных, горячих и нетерпеливых? За свою короткую жизнь он не совершал ничего такого, что могло бы свести его лицом к лицу с сыщиками.

— Твой отец, — произносит наконец Стриж-один. — Он никогда не упоминал о частном клубе?

— О закрытом клубе для мужчин, — уточняет Стриж-два.

— Наподобие «Уайтс»? — спрашивает Арундел.

— Нет, не «Уайтс».

— Мы знаем, что он в нем состоит.

— Мы говорим о куда более закрытом клубе.

— О таком, какой никто не стал бы обсуждать со своей женой.

— Или с маленьким сынишкой.

— Вот с сыном постарше — другое дело.

— Но только если он осмотрителен.

— О клубе для джентльменов.

— Если ты нас понимаешь.

— Нет, я… — бормочет Арундел.

— Думай, старина, думай, — подначивает его Стриж-один.

— Никаких идей? — спрашивает Стриж-два.

— Он не говорил, куда отведет тебя, когда ты повзрослеешь?

— И докажешь свою мужественность?

— И докажешь свою осмотрительность?

— Не знаю. Ничего не понимаю! — с жаром отвечает Арундел. — Я не могу думать, когда вы оба болтаете наперебой!

Снова наступает благословенная тишина.

— Можно еще выпить? — спрашивает Арундел.

— Ты заслужил.

— Еще бы не заслужил, — бормочет про себя Арундел. — Премного благодарен.

— Не возражаешь, если я тоже налью? — Стриж-один встает и наливает себе щедрой рукой, не обращая внимания на лепет Арундела.

— И я тоже. — Стриж-два в точности повторяет движения напарника.

— О, просто превосходно. — Стриж-один с наслаждением причмокивает. — Как раз то, что надо. Мужественность, — повторяет он.

— В самую точку, — говорит Стриж-два.

— Чрезвычайно закрытый клуб.

— Где состоят лишь немногие счастливчики.

— Членство переходит от отца к сыну из года в год.

— Из века в век.

— Там состоял Эдуард Седьмой.

— Человек с неистощимым вкусом к жизни.

— Его сын совсем не таков. Скучный тип.

— А во всем виноват конь.

— Во время войны бедняга упал прямо на него.

— И раздавил себе…

— Сам понимаешь.

— Ужасное происшествие.

— Об этом каждый школьник знает, — говорит Арундел, снова раздражаясь.

— Старый добрый Джорджи.

— Но его сын совсем не таков.

— Ох уж этот Эдуард. — Стриж-один качает головой. — Странные вкусы. Никакого самообладания.

— Связался с этой дурой Симпсон. — Стриж-два тоже качает головой.

— Какое бесстыдство.

— Он был единственным, кого исключили из клуба.

— За сотни лет.

— Позор.

— Напрасно мы тебе рассказали.

— Мимолетный промах.

— Больше такого не повторится, — заверяет Стриж-один.

— Никогда, — вторит Стриж-два.

— Мы знаем, что можем тебе доверять.

— Правда, можем?

— Конечно, можем.

— Только высшее общество. Все до одного.

— Все за одного.

— И еще за другого.

— Туда подкупом не проникнешь, — доверительно сообщает Стриж-один.

— Ни ласками, ни сказками, — столь же доверительно поддакивает Стриж-два.

— Уж ласками — это точно.

— В том-то и загвоздка. Кое-кто собирается заговорить.

— Потому-то мы и здесь, старина.

— Но почему вы рассказываете мне все это? — спрашивает Арундел. — Почему не пойдете сразу к моему отцу? Неприятности-то грозят ему! Я понятия не имею, о чем идет речь. Отец никогда не рассказывал мне о своих клубах. Я просто ничего не понимаю.

— Значит, он тебя туда еще не ввел, — осторожно произносит Стриж-один.

— Гм, — тянет Стриж-два. — Не ввел своего единственного сына.

— Это настораживает.

— Верно, верно.

— Никакого намека?

— Ни звука?

— Нет, клянусь, ничего, — отвечает Арундел. — Я учился в школе и редко видел отца. Только на каникулах. Он страшно занятой человек.

— Даже некогда побыть с родными, — печально качает головой Стриж-один.

— С самыми близкими. — Стриж-два тоже кивает.

— Негде поговорить по душам.

— Так, чтобы не подслушали.

— Мне это кажется разумным.

— Верно, приятель.

— Но я все-таки не понимаю. Если вам нужно предупредить его о чем-то, почему вы не пойдете к нему? — кричит Арундел.

— Слишком опасно, — поясняет Стриж-один.