Терри почувствовал себя старым и униженным. Чтобы утешиться, он принялся резать дороги кокаина на коробке из-под компакт-диска.

– На хуй надо, Терри, нас же ещё таблы подпирают, – заметил Рэб, обернувшись со своего места у окна.

– Наркотики такое дело, каждый сам решает, Биррелл.

Катрин тоже с удовольствием тянула экстазийный приход. Когда Шеннон допела, кто-то поставил компакт. Катрин понравилась музыка, она поднялась и стала танцевать с Джонни и Лизой. Девушка показалась американской диве очень красивой, но от этого ей не становится не по себе, наоборот – она упивается её красотой. Музыка, на вкус Катрин, просто потрясающая: в ней сильный бит, драйв, но при этом богатая текстура, выразительные мелодии.

– Кто это?

Джонни протягивает её коробку. Она читает:

N-SIGN: Departures

Это Террин дружок, – сказал Джонни и, заметив её интерес, тут же пожалел. – Давным-давно, типа, – добавил он и выдал соблазнительное танцевальное движение не в такт, которое, к его облегчению, решили скопировать и Катрин, и Лиза.

Рэб Биррелл сидит и, держа Шарлин за руку, указывает на Трон Артура.

– Красивый у тебя вид, – говорит Шарлин.

– Ты мой красивый вид, – отвечает Рэб.

– А ты мой, – отвечает она.

Жалкий Терри съёжился на бинбэге и краем уха слышит этот разговор. Биррелл нашёл себе новую девушку. Теперь мы все вынуждены наблюдать отвратительное зрелище: обтаблеченный Биррелл подлизывается к тёлке, которая готова ему дать, первая за много лет. Бек. Кто он, бля, такой? Пидорок америкосовский. Терри готов был отлупить себя. Выступить неудачно в определённых кругах непростительно, хуже, чем не выступить вовсе. И на всём белом свете самому суровому суду он подвергнется не где-нибудь, но в жопной студенческой хате этого упыря Рэба Биррелла. Вечеринка превращается в кошмар, думал он, растирая дороги кокаина, который, кроме него, похоже, никому был не нужен. Насморка уже чуть не облизывают две тёлки, а Рэб Биррелл строит из себя мистера ебаническое спокойствие, всё потому, что в таблах. Терри подверг жёсткой инвентаризации студенческую квартирку Биррелла. Обои. Бинбэги. Растения. В квартире два пацана и – цветы в горшках! Рэб Биррелл, кроме всего прочего, ещё и так называемый пацан «Хибз». Да, этому ослику «CC Bloms» всегда был ближе, чем CCS. В районном суде своего мозга, в котором Рэбу Бирреллу было предъявлено обвинение по статье «пидорство и студенческая блажь», Терри разбирал по полочкам беспорядочное нагромождение свидетельских показаний. И тут он видит это. Вещдок. Который переводит обвинение на новый уровень, значительно превышающий обычное раздражение, это пощёчина, после такого – только возмущение и праведный гнев. Плакат, на котором солдата пронзает слово ПОЧЕМУ с вопросительным знаком. Для Терри это лучшая метафора самого Биррелла: его политических взглядов, его претенциозности, его тупой студенческой пижни. Теперь он почти слышит, как Биррелл говорит этой худосочной клабберше, да, мол, это заставляет задуматься, верно? – и заводит идиотскую нотацию, о чём там они говорят со своими новыми корешами из колледжа. Биррелл из Стивенсон-колледжа. Стивенсон-колледж.

А брат его Билли. Его лучший друг. В прошлом Терри вспомнил тот день, когда он в первый и последний раз зашёл в «Бизнес-бар», и, допустим, он уже был принявши и в комбезе, потому что шёл с халтуры, малярил на стороне. Но Биррелл, он его просто с говном смешал, сказал так презрительно: «Терри…» – и взгляд его говорил «приходи как-нибудь, когда получше будешь одет», отчего Терри почувствовал себя полным лохом перед снобским задротами с Джордж-стрит, которые там бухали. Ему даже казалось, что сквозь наркотические шумы и музыку N-SIGN он слышит их: «На самом деле в этом городе мне известно порядочное количество безвкусных людей. Вы знакомы с Билли Бирреллом. Бывшим боксёром? Владельцем «Бизнес-бара»? Вы просто должны с ним познакомиться. Очень занимательный персонаж». А сам Бизнес Биррелл, подросток рембрандтовский, бля, шипит девчушке, их тех, что он нанимает, чтоб потом лазить к ним в трусы: «Приглядывай за Бренданом Халси. Задаёт тон в «Стандард-лайф». А вон, смотри, Гэвин Хастингс! Гэвин!»

Биррелл. Прогибается. Никогда он не будет одним из них, и они никогда не примут его по-настоящему. Стоит там и позволяет им отпускать в его адрес покровительственно-снисходительные замечания и сам того не замечает или, что ещё хуже, прекрасно всё понимает и списывает всё на «бизнес».

Заебали Бирреллы со своими выебонами.

Рэб смотрел на плакат, который привлёк внимание Шарлин.

– Содержательный плакат, правда? – сказала она, ожидая от него поддержки.

– Да, – ответил Биррелл с меньшей, как ему поазалось, готовностью, нежели она ожидала.

Плакат этот он ненавидел всей душой. Его повесил сосед, Эндрю. Рэб всегда подтрунивал над подобными тошнотворными проявлениями во всех отношениях левого студенческого китча, но этот его раздражал не на шутку. В нём, казалось, сконцентрировалось всё тупое самодовольство ощущения собственной правоты. Давайте будем выдавать такие лозунги, чтобы показать, какие мы продвинутые и глубоко мыслящие. Бред сивой кобылы. Эндрю – нормальный парень, но на войну он клал с большим прибором. Это такая индульгенция, для галочки, когда лень жопу поднять. Он обернулся, увидел, с каким презрением и отвращением Терри смотрит на плакат, и понял, о чём там думает Джус. Ему ужасно захотелось крикнуть: «Да не моё это, бля!» Но Шарлин тянула его за руку, и они уже шли в спальню обниматься, целоваться, шептаться, и если это приведёт их к желанию исследовать друг друга поглубже и обменяться телесными соками, то он, Роберт Стефан Биррелл, совсем не против. Рэб Биррелл наслаждается пассивностью, свободой от бремени парня, с которым непросто договориться, который то тянет, то подначивает. Иногда полезно бывает проглотить добрую таблу, чтобы позволить себе расхлябиться, рассыпаться на атомы, сбросить напряжение.

Терри наблюдал, как они прошли в спальню, с чувством, близким к полному отчаянию. Биррелл с Насморком не только испоганили ему вечер с Катрин, они ещё утёрли ему нос, показав, что приз, которого он так добивался, – всего лишь побрякушка, которую при появлении вариантов повесомее можно преспокойно слить. Если он не озаботится, то Насморк уйдёт с ними обеими. Насморк будет кувыркаться с двумя, а Терри будет пукать в одиночестве. Насморк! Набат в голове Терри дошёл до полного крещендо. Снюхав одну дорожку, потом другую, он почувствовал, как сердце его заколотилось, а хребет распрямился и застыл железным колом. Он встал, рванул к двери и выскочил в коридор. Минуту спустя он вернулся, закутанный в покрывало, цветом и фактурой похожее на рубашку Джонни. Войдя в комнату, Терри потихоньку пристроился за его спиной и стал передразнивать стильные танцы Насморка.

– Терри, что ты там делаешь? – засмеялась Катрин, когда тот пошёл волной, и Джонни смущённо обернулся.

Лиза звучно захихикала, как центрифуга в стиральной машине. Ну Терри и типаж.

– Так, решил немного подучиться, перенять твой стиль, Джонни-бой, – улыбнулся он Джонни, и тот почувствовал, как уголки его губ невольно опустились.