– Хуже! Ты хуже, чем просто трус! Ты лицемер, позер несчастный! Всю жизнь строил из себя крутого мужика, жеребца, циничного воротилу. А сам был не лучше любого другого тупого ничтожества, у которого мозги в промежности.

– Я ошибался. Все мы ошибаемся. Сколько бы у нас ни было опыта, его всегда недостаточно. Я думал, что знаю, что делаю. Я влюбился.

– О, превосходно, – сказал молодой человек откровенно злобным тоном. – Просто превосходно. Влюбился он. Идиот! Ей было всего девятнадцать, вдвое моложе тебя! Почему ты позволил ей себя окрутить? Ну же, отвечай, идиот чертов! Почему?

– Она говорила, что любит меня и что я лучше других. Сказала, что если не женюсь на ней, она уедет, и я больше ее не увижу. Я был влюблен, до нее я только один раз влюблялся. Нет, не так: я только один раз любил. Мысль о том, что я больше не увижу ее лицо, испугала меня. Да, так и есть: я боялся, что больше ее не увижу. Я не мог с этим смириться.

– И поэтому женился на ней.

– Да.

– Но не спал с ней, не мог заниматься с ней любовью. Чего ты ждал? Она же была совсем девочкой.

– Но говорила она, как настоящая женщина. Я не понимал, что она все еще растеряна, не знал, чего она хочет.

– Но ты не мог заниматься с ней любовью, так?

– Да, не мог. Она была мне как дочь. У меня все перепуталось в голове, и я не понимал, что происходит. Я потерял всякий интерес к сексу и с ней, и вообще с женщинами. Я думал…

– То же, что и она. Что ты импотент. Что ты совсем расклеился. С каждым днем ей становилось всё страшнее – неужели она проведет всю жизнь с человеком, который никогда не выказывает ни малейшей страсти к ней?

– Но она видела мою любовь. Я любил ее, безусловно любил. И я показывал свою любовь каждый день, каждый час, что мы были вместе.

– Подарками.

– Да, подарками. И прикосновениями. Объятиями, поцелуями, улыбками.

– Но больше покупками. Купить ее пытался.

– Нет, у меня и в мыслях этого не было.

– Ну, внаем взять, какая разница.

Кулаки молодого человека сжимались и разжимались, как будто ими управлял кто-то извне. Казалось, у него руки чешутся стукнуть Мосса. Мужчина в клоунском гриме не мог этого не заметить, но не отодвинулся и даже не поморщился. Он сидел и покорно, даже с охотой, ждал следующей атаки.

– Что ты почувствовал, когда узнал, что она спит с ним?

– Мне было ужасно больно, никогда в жизни так больно не было. У меня как будто сгусток боли в легких образовался, что-то вроде второго сердца, не знаю, как сказать. И с каждым биением этого сгустка мне становилось больнее.

Молодой человек ухмыльнулся.

– И как же ты поступил, крутой мужик?

– Я хотел его убить.

– За что же? Он просто подобрал бесхозную вещь. Если что-то не использовать, всегда найдется тот, кто найдет этому применение.

Мосс с отчаянием сказал:

– Всё дело в том, как это произошло.

Молодой человек мерзко рассмеялся.

– Ты полный осел. Рогоносцы вроде тебя вечно стараются добавить в измену драмы. Как бы это не произошло, для тебя это все равно было бы как-то особенно оскорбительно. Это всё жалкие оправдания, непонятно разве?

– Но когда я узнал и попросил ее уехать, она сказала, что поживет дома, с семьей, чтобы обдумать это. А сама переехала к нему.

Молодой человек неожиданно перегнулся через стол, схватил Мосса за грудки и рывком притянул его к себе. Он уже не говорил – он буквально рычал от ненависти. – И как же ты поступил, герой ты наш? Что сделал?

Мосс ответил тихо, как будто ему было стыдно.

– Я зарядил пистолет, поехал к нему, вышиб дверь – поставил ботинок на косяк рядом с замком, откинулся назад и пнул что есть силы, даже замок из двери выбил. Он жил в ужасной маленькой квартирке; я прошел через гостиную прямо в спальню, где и нашел обоих в постели голыми; он был сверху – прямо как я это себе и представлял, – но они, конечно, услышали, как я выбил замок, и он уже стоял одной ногой на полу, пытаясь выпутаться из простыней.

Молодой человек тряхнул Мосса – не слишком сильно, но достаточно, чтобы показать, как он зол, как Мосс ему отвратителен. Цвет мегапотока за окном изменился и теперь напоминал зарубцевавшийся шрам: неприятно-розовый с голубоватым отливом. Собеседник Мосса продолжал тихо трясти его, как копилку с монетками.

– Я налетел на него и сунул пистолет ему в рот. Он что-то простонал, а потом я пропихнул ствол глубже и сломал ему зубы. Я опрокинул его на спину, поставил колено на грудь и велел ей одеваться – сказал, что забираю ее оттуда.

Молодой человек оттолкнул Мосса, и тот замолчал.

– Какой же ты никчемный и глупый человечишка. Ведь ты всё это выдумал, правда?

Мосс отвернулся и тихо сказал:

– Да. Выдумал.

– Что ты на самом деле сделал, когда обнаружил, что она живет с ним, всего через четыре месяца после вашей свадьбы?

– Ничего.

– Ты зарядил пистолет и ничего не сделал.

– Да.

– Изображал из себя крутого мужика, а пороху поступить, как мужик, не хватило.

– Так и есть. Я трус. Я хотел убить его, а потом себя.

– Но не ее.

– Нет. Только не ее. Я любил ее. И раз я не мог убить ее, то хотел убить все живое.

– Ну вот что, жалкий гаденыш, отвали от меня. Просто встань, свали отсюда и не говори со мной больше. Ты просто пытаешься сбежать. Но от себя не убежишь.

– Со временем я все забуду, – сказал Мосс.

– Этого тебе никогда не забыть. Время притупит твои воспоминания, и, может, тебе будет легче жить с этим. Но забыть ты не сможешь.

– Может, и нет, – ответил Мосс и встал. Как только он отвернулся, гневный огонь в глазах молодого человека погас. Он снова отвернулся к иллюминатору и уставился в безбрежную пустоту мегапотока цвета зарубцевавшегося шрама.

Мосс двинулся через салон, тяжело дыша.

Впереди, за столиком на четырех, в компании двух непримечательных мужчин, сидела красивая женщина с золотистыми волосами и почти белыми бровями. Когда Мосс поравнялся с ней, она дотронулась до его руки.

– Когда я думаю о вас, я чувствую скорее сожаление, чем враждебность, – сказала она звучным, нежным контральто.

Мосс опустился на свободный стул. Мужчины, не уделяя ему внимания, все же прислушивались к его разговору с