– Нельзя так безжалостно осуждать людей только за то, что они старались выжить, – сказала она. В руке она держала короткий мундштук с незажженной сигаретой. Один из мужчин потянулся к ней с зажигалкой, но она отмахнулась от него, сосредоточившись целиком на Моссе.

– Я мог спасти хотя бы одного из них, – ответил Мосс. Он прижал руку ко рту, как будто перед его глазами снова встала ужасная картина из прошлого. – Этот пожар, дом престарелых в огне, пламя, рвущееся из окон, крики… Старые, беспомощные люди…

Красавица покачала головой, ее золотистые волосы переливались в электрическом свете.

– Вы всего лишь присматривали за ними. Нигде не сказано, что вы были обязаны умереть ради них. Вы добросовестно исполняли свои обязанности, отлично справлялись, это был образцовый дом престарелых. Но что вы могли поделать? Вам было страшно! У каждого есть затаенный страх. Одни боятся старости, другие – змей или пауков, третьи – что их похоронят заживо. Страх утонуть, страх быть осмеянным или отвергнутым, боязнь замкнутых пространств – все чего-то боятся.

– Я не знал, что это пожар. Богом клянусь, не знал. Но когда той ночью я спустился в вестибюль и почувствовал запах дыма, меня просто парализовало. Я просто стоял и смотрел на затянутую сеткой дверь, ведущую в спальные помещения. На ночь мы ее всегда закрывали. Не как в тюрьме… для их же безопасности, они были такие старые, и некоторые бродили по ночам. Мы не могли следить за ними все время, это было просто невозможно.

– Знаю, знаю, – сказала красавица, успокаивая его. – Конечно, это было ради их же безопасности. В общей спальне были и телевизор, и туалет – не хуже, чем в отдельных комнатах на нижних этажах. Но эти старички бродили, ходили по ночам; они могли упасть с лестницы или еще как-то пораниться, и никто бы им не помог, ведь рядом не было кнопки звонка, чтобы вызвать вас или санитара. Я понимаю, почему вы запирали дверь.

Мосс беспомощно развел руки и посмотрел по сторонам, как будто надеялся на вспышку белого света, которая избавит его от болезненных воспоминаний.

– Я почувствовал запах дыма, я стоял там, не зная, что делать, и уже почти готов был открыть дверь и броситься внутрь, как вдруг прямо через сетку вырвался клуб жара и пламени! Было так горячо, что я упал навзничь. Но даже тогда… даже после этого я мог бы что-то сделать, если б не кошка…

Красавица кивнула.

– Вас напугала кошка. Вы внезапно осознали тот ужас, что затаился у вас в голове, выжидая удобного момента, чтобы овладеть вами. Я вас прекрасно понимаю, кто угодно бы понял!

– Я не знаю, как кошка пролезла сквозь сетку, но как-то она умудрилась протиснуться, и она была вся в огне – одна из кошек, которых держали старушки… В воздухе стоял запах и треск паленой шерсти, кошка горела и плавилась, как жир на углях. Как она кричала! Господи, этот нечеловеческий вой, этот обугленный хвост в пузырях лопающейся от жара кожи…

– Не надо так! – сказала красавица, почувствовав, как страдает Мосс. – Не мучьте себя. Я понимаю, почему вы убежали. Вы все равно ничего не могли поделать.

– Никто не знал, что у меня была такая возможность. Я выбежал наружу и увидел в окне старика – охваченное огнем лицо, горящие длинные волосы. Так страшно, невыносимо страшно. Я плакал и кричал. Несколько санитаров – из тех, что успели спастись – попробовали пробиться к оставшимся наверху, и один из них погиб, когда обрушился потолок. Но никто не знал, что и у меня была возможность спасти хотя бы одного человека. Я мог попытаться.

– Нет, – заверила его женщина с золотистыми волосами. – Это не так. Вы бы тоже сгорели заживо, вот и всё. Да еще эта кошка. Никому не обязательно об этом знать.

– Но я-то знаю!

– Вы выжили, вот что главное.

– Но мне больно. Это знание причиняет мне боль.

– Это пройдет.

– Нет, никогда.

Один из сидящих за столом мужчин снова потянулся к красавице с зажигалкой. Она положила мундштук с сигаретой на стол. Мосс встряхнулся, как будто очнулся от кошмара, и встал. Он отошел от красавицы и ее молчаливых спутников, и их глаза погасли.

Мосс снова пошел по салону.

Огромное судно рассекало бурные желеобразные волны мегапотока, направляясь к краю ощутимого пространства, асимптотически пробиваясь к границе времени, неутомимо приближаясь к обрыву, за которым заканчивалась осознаваемая мысль. В этом пути было предусмотрено только три остановки: посадка, высадка основного количества пассажиров и запределье. Пассажиры были унылы и молчаливы, некоторые из них потягивали напитки, которые можно было заказать, нажав установленную в каждом стуле кнопку. Тишину в салоне нарушали только гул раздвижных, подающих напитки столов, постукивание ногтей или зубов по стеклу бокалов и непрекращающееся шипение мегапотока за бортом. Через обшивку судна из этого кипящего желе доносились звуки, подобные шепоту душ, представших перед последним судом. Пассажиры не могли разобрать в этих голосах ни одного слова, ни одной сформулированной мысли, никакого послания извне.

Заключенные в этом корабле, отрезанные от времени, пространства и сознания, пассажиры сидели молча, глядя в разные стороны. Не имело никакого значения, куда смотреть – судно курс не меняло, и они были надежно замурованы в нем.

Мосс на минутку подсел к одному толстяку, чтобы рассказать, как увел свою секретаршу от мужа и детей, снял ей роскошную квартиру, а после, устав от нее, оставил ее с нерасторжимым договором аренды и без средств к существованию, даже с работы ее уволил, потому что нехорошо крутить романы с сотрудниками (особенно с сотрудницами, склонными к самоубийству). Мосс рассказал толстяку, как создал целевой фонд для ее детей после того, как она сделала то, что от нее ожидалось. Потом он пошел дальше и признался старухе с пальцами в кольцах, что он безжалостно воспользовался своим возрастом и болезнями, чтобы привязать к себе детей, и удерживал их до тех пор, пока они не утратили последнюю возможность обрести цель и счастье в жизни, не имея при этом ни малейшего намерения оставить им свое состояние. Потом он поведал высокому мужчине с шоколадной кожей, как предал своих товарищей по секретной организации, поименно назвав их властям и как, сидя на заднем сидении в темном чреве большого автомобиля, указал на лидеров движения, а после смотрел, как головорезы со свинцовыми трубами пинками поставили их на колени под дождем и проломили им головы – очень аккуратно и профессионально, по одному удару на человека. Затем Мосс поговорил с прелестной юной девушкой о том, с какой изощренностью он манипулировал