Столы я накрыл не только в своем скромном тереме для княжей дружины, но и чуть более скромные, для всей моей пехоты, в военном городке. Вдобавок к этому от пехотинцев я пригласил на княжий пир всех в звании от взводного и выше. Посадив их за стол поблизости от себя, компактной группой. Ситуацию от мордобития спасало лишь то, что большинство ротных были переведены в пехоту из дружины. А потому представители двух родов войск друг друга знали, и тлеющие огоньки недовольства в костер открытого конфликта так и не переросли.

Было заметно и невооруженным глазом, что боевой дух дружинников заметно упал, их залихватская удаль куда-то испарилась, как не было. Перед возвращением в Смоленск даже несколько гридней попросили Изяслава Мстиславича перевести их ко мне в пехоту. Сейчас как раз начинался новый осенний набор, поэтому я с радостью согласился их принять, пополнение профессионалов придется как раз кстати. Чтобы подсластить посрамленной кавалерии горькую пилюлю поражения, я специально для этой цели слегка подкорректировал одну песню и исполнил ее на начавшемся пиру. После первых здравниц за князя, княжича, воевод, гридей я дождался удобного момента, вооружившись эрзац-гитарой, встал и громко произнес:

– Сейчас, други мои, я вам спою новую песню! Про великую битву, что произошла одиннадцать лет назад в междуречье Днепра и Дона, на реке Калка. Мой дед и отец нашего князя Изяслава Мстиславича погиб в той страшной сече. Слушайте и запоминайте!

Пришлось исполнить песню несколько раз кряду, пока ее не заучили присутствующие на пиру гусляры. Затем новый хит на все лады и во все голоса перепевали луженые глотки дружинников до самого утра. Даже хмурной Изяслав Мстиславич от песни воспрял духом. У меня аж от сердца отлегло, боялся, как бы он не отнял у меня мой пехотный полк. Очень уж он недобро смотрел на своих гридней, зато с задумчивым интересом рассматривал моих взводных. Рецепт избежать несчастья прост – хорошая кавалерийская песня да выпитая под нее водка. Оба эти ингредиента в особо крупных дозах все-таки сумели приподнять в глазах князя пошатнувшийся было авторитет конной дружины.

А чтобы закрепить успех в умонастроении князя и окончательно загладить свою вину перед кавалерией, я исполнил еще одну песню. Начавший было затухать пир разгорелся с новой силой.

Присутствующие командиры-пехотинцы весь пир выразительно так на меня посматривали, чувствую, придется в скором времени и под них какую-либо песнь вспоминать. К счастью, мой песенный репертуар, посвященный пехоте, количественно многократно превосходит числом те песни, что я знал про конницу. При таких творческих мыслях, после суточного застольного бдения, я и заснул в салате.

Мысленно данное самому себе обещание – вспомнить и посвятить какую-либо хорошую песню своей пехоте, я сдержал. Уже через седмицу гордо, с высоко поднятой головой, шедшие нога в ногу пехотинцы, громко, во всю мощь своих легких, распевали модифицированную мной песню на слова Лебедева-Кумача:

А прибывающие еженедельно салаги-лесовики из начавшегося осеннего набора ошеломленно стояли в сторонке и робко смотрели, развесив уши и раскрыв рты на марширующих, четко печатающих шаг воинов.

– К весне, если будете слушать своих командиров и княжича, такими же орлами станете, – задорно внушал молодому, зеленому пополнению комбат Улеб.

Октябрь 1234 года

Пришел месяц октябрь, одарив лиственные деревья золотистыми кронами. Над Днепром стали задувать стылые ветры, разгоняя утреннюю сырость вместе с сумрачными туманами. Днем часто лил дождь, а по ночам случались заморозки.