Леди Мейра Ливкис была единственной фрейлиной, которую она взяла с собой. Отчасти это было связано с тем, что одним из первых действий Шарлиэн было сокращение числа придворных дам, которые обычно оставались у королевы-консорта, в качестве преднамеренной тактики, чтобы уменьшить склонность ее дворян думать о своей королеве-подростке как о трепещущей девочке, нуждающейся в няньке... и подлежащей "подходящему браку", манипулированию или удалению. Та же логика применялась и при выборе списка гостей для этого путешествия, и никогда не возникало никаких вопросов относительно того, кого из ее относительно короткого списка дам она выберет. Мейра Ливкис была не просто ее ближайшей подругой среди чисхолмской знати, она также была племянницей барона Грин-Маунтина.

Но на самом деле в данный момент она думала не о Мейре, и ее губы слегка сжались, когда она вспомнила мужчину, который должен был стоять рядом с ней.

После гибели короля Сейлиса Марак Сандирс больше всех остальных заменил ей отца. Если кто-то и должен был присутствовать на ее свадьбе, то это должен был быть дядя Мейры, - подумала она. - Но он не мог быть здесь. И он был не единственным человеком, присутствия которого ей будет не хватать. У нее не было другого выбора, кроме как оставить его позади, точно так же, как она была вынуждена оставить королеву-мать Эйлану в качестве регента, в то время как сама впервые отправилась на встречу со своим женихом. Они были единственными кандидатами, чьим способностям и лояльности она могла полностью доверять.

И тот факт, что это было правдой, также объяснял причину, по которой она была вынуждена взять с собой герцога Холбрук-Холлоу.

Она на самом деле не верила, что ее дядя поднял бы мятеж против нее в ее отсутствие, особенно когда его собственная сестра была ее регентом, но она не могла до конца убедить себя, что уверена в этом. Что бы она ни знала о его любви к ней, она также знала, что своим решением о предстоящем браке она подтолкнула его слишком далеко. Его вера - не просто в Бога, но и в Божью Церковь - никогда не позволила бы ему одобрить этот брак. О политике, которую ее принятие предложения Кэйлеба сделало кристально ясной для всего мира. Где-то должна была пройти разделительная черта между тем, что любовь дяди к ней могла вынести без активного противодействия, и тем, что Мать-Церковь потребовала бы от своего верного сына, несмотря на эту любовь, и сейчас Шарлиэн не собиралась оставлять его в положении, которое вынудило бы его принять такое решение.

Ей хотелось, чтобы он смог заставить себя присоединиться к ней на палубе. Но он сослался на "морскую болезнь", несмотря на спокойные воды залива Теллесберг, и вместо этого удалился в свою каюту. Вот почему мужчина, который на самом деле стоял рядом с ней, был графом Грей-Харбор, а не каким-нибудь чисхолмцем.

Краем глаза она рассматривала его профиль. Его радость от возвращения домой была очевидна, и она видела, как его глаза жадно обшаривали толпившуюся на пристани пеструю толпу. Бревна причала были покрыты богатыми толстыми коврами - коврами, как она поняла, чисхолмского синего цвета, и она удивилась, где Кэйлеб нашел их столько. Знамена обоих королевств хлопали на ветру, а почетная стража была выстроена в идеальном порядке, но выражение лица Грей-Харбора давало понять, что ему наплевать на всю эту помпезность и обстоятельства. Его глаза искали кого-то - одного конкретного кого-то - и она увидела, как они сузились, когда он нашел то, что искал.

- Вон там, ваше величество, - тихо сказал он, хотя, учитывая шумные приветствия, эхом отдававшиеся с берега, вряд ли кто-то на расстоянии более трех футов мог услышать его, даже если бы он закричал. Его правая рука двигалась очень слабо, жест скорее воображаемый, чем видимый. - Слева от королевского штандарта, - добавил он, и Шарлиэн почувствовала, что слегка покраснела, следуя его указаниям.

- Это действительно было так очевидно, милорд?

- Вероятно, нет, ваше величество. - Граф повернул голову и улыбнулся ей. - С другой стороны, у меня есть собственная дочь.

- Я не буду нервной девушкой, - сказала она ему, облекая свои предыдущие мысли в слова, и увидела, как губы Мейры почти дрогнули в улыбке, когда Грей-Харбор усмехнулся.

- Если ваше величество позволит мне указать на это, это немного глупо с вашей стороны. Знаете ли, вы все еще очень молоды. Верно, что немного старше Кэйлеба, но все еще молоды. У всего мира было достаточно возможностей узнать, что, молоды вы или нет, вы оба - грозные правители. Но только на этот раз, ваше величество, помните, что ваш трон уже лишил вас бесчисленных удовольствий, которыми позволено наслаждаться молодым женщинам и мужчинам менее благородного происхождения. Наслаждайтесь этим. Если оставить в стороне все государственные интересы, то какими бы правдивыми ни были все доводы, которые я использовал, чтобы убедить вас в том, насколько мудро принять это решение, уверяю вас, что ожидающий вас там молодой человек очень хорош. Он сделает вас счастливой, если это вообще возможно, и обещаю, что вам никогда не придется сомневаться в его чести или стыдиться любого решения, которое он может принять.

- Дай Бог, чтобы вы были правы, милорд, - сказала она тихо, искренне.

- Верю, что Он это сделает, - ответил он. - Конечно, я предвзят. Полагаю, я был бы плохим первым советником, если бы не был таким. Но я видел, как рос Кэйлеб, ваше величество. Я имел честь знать и его отца, и его мать, видеть, какой у них был брак... и советовал ему желать того же.

Шарлиэн кивнула, но ее глаза были прикованы к фигуре, на которую ей осторожно указал Грей-Харбор.

Они были все еще слишком далеко, чтобы она могла разглядеть какие-либо детали, но она могла видеть, что он был выше почти любого из мужчин, стоящих вокруг него. Действительно, - заметила она с некоторым удовлетворением, - только одетый в черное с золотом стражник, настороженно стоявший за его спиной, казался выше.

Она увидела сверкающую на его шее золотым и зеленым огнем цепь, которую по чарисийскому обычаю использовали вместо ее собственной короны, и почувствовала явное облегчение от того, что Кэйлеб отказался от придворных регалий. Это было ожидаемо, но когда они приблизились к гавани, и она обнаружила, что ищет причины для беспокойства, ей пришло в голову, что она, возможно, ошибалась.