Такое отношение к прибывшим из Прибалтики русско-немецким войскам было продиктовано наличием новых планов у германских националистов и реакционеров, так как вскоре немцы-добровольцы непосредственно из армии отправились в Верхнюю Силезию и там принимали участие в восстании Корфанти[459].

События в Прибалтике, политические последствия которых стали сказываться на положении Северо-западной армии в наиболее серьезные дни ее борьбы у Петрограда, не могли не повлиять и значительно обострить взаимоотношения Юденича с прибалтийскими государствами.

Роль Эстонии и Финляндии во время боев Северо-западной армии под Петроградом была чрезвычайно поучительной для русского Белого движения.

Поход на Петроград был предпринят генералом Юденичем без открытого одновременного выступления против Советской России со стороны Эстонии и Финляндии. Буржуазия этих государств, не имея ничего против того, чтобы уничтожить власть Советов, заботилась в первую очередь о самой себе, о сохранении своего господства, хотя и в миниатюрном по размерам территории, но независимом, самостоятельном государстве. Поэтому все разговоры с Юденичем и Северо-западным правительством относительно совместного наступления на Петроград начинались с категорического требования делегаций Эстонии и Финляндии признать их независимость. Не давая никакого обещания в удовлетворении подобного рода требований и отсылая эти делегации к будущему Учредительному собранию России, ни генерал Юденич, ни Северо-западное правительство не могли заручиться необходимой для Северо-западной армии поддержкой. К тому же все контрреволюционные организации вели войну с большевиками под лозунгом воссоздания великой, неделимой России. Таким образом, победа Юденича под Петроградом превратилась бы в дальнейшую победу над отделившимися от «единой, неделимой России» национальными государствами – Эстонией, Финляндией и др. Никакие оговорки и уловки членов Северо-западного правительства не приводили к желанным результатам. Руководители белого движения не останавливались еще в сентябре 1919 г. даже перед прямой угрозой по адресу Эстонии, представителям которой с уверенностью говорили, что по занятии Петрограда русские не забудут предательства эстонцев, что все товары будут тогда идти через финляндские порты, что Эстонии не будет оказываться никакой помощи и т. д.[460]

Несмотря на участие 1-й эстонской дивизии в боях с красноармейскими частями в районе Гостилицы – Дятлицы, Эстония продолжала вести выжидательную политику, но когда обнаружилась беспомощность и слабость Северо-западной армии на подступах к Петрограду, то 1-я эстонская дивизия была немедленно оттянута ближе к своей границе.

Более решительные действия эстонское правительство хотело проявить в приморском районе. Заручившись в этом тайным согласием английского адмирала В. Кована, эстонский адмирал И. Питка в момент-успешного продвижения Юденича к Петрограду послал по радио гарнизону форта Краснофлотского предложение сдаться, обещая за это эстонское гражданство. Через непродолжительное время эстонцами на побережье Финского залива был высажен десант в 3000 человек, который, захватив по пути приготовленные для Северо-западной армии перевязочные средства, проявил намерение развивать свое наступление в направлении на форт Краснофлотский с целью дальнейшего обеспечения за Эстонией побережья Финского залива до Ораниенбаума. Когда генерал Юденич, узнав об этом, послал в резкой форме требование эстонскому правительству прекратить вмешательство в «русские» дела, то на защиту эстонцев выступил английский адмирал Кован, эскадра которого стояла в Финском заливе, потребовавший от Юденича увода частей Северо-западной армии из района форта Краснофлотского по той причине, что русские белогвардейцы ссорятся с эстонцами. В результате этого взаимоотношения эстонского правительства с генералом Юденичем еще более осложнились. Узнав об этих событиях на заседании совета министров Северо-западного правительства, Маргулиес воскликнул: «И всего этого не знал никто из нас, в том числе и наш премьер!» – и дальше стал говорить о «вопиющей бездарности руководителя похода, умудрившегося в самый важный момент поссориться с эстонцами»[461].

С Финляндией отношения были не лучше. Но надежда на получение от Финляндии помощи не переставала окрылять генерала Юденича и его Северо-западное правительство, несмотря на то что линия поведения финляндского правительства оставалась, по существу, прежней. Вопрос о признании ее независимости выдвигался как краеугольный камень всех переговоров с представителями Северо-западной армии. Кроме этого, финляндская буржуазия ставила целый ряд чисто экономических требований и требование о присоединении к Финляндии некоторых русских районов.

В момент ожесточенных боев на Петроградском фронте, когда в воздухе сгущались тучи, предвещавшие скорый разгром белогвардейской армии, генерал Юденич 29 октября сам обратился к председателю Северо-западного правительства С. Г. Лианозову с просьбой сделать все возможное для достижения соглашения о военной помощи с Финляндией. М. С. Маргулиес, со свойственной его характеру страстностью, опять воскликнул: «Хорошо, что я принимал меры, не дожидаясь, когда просветлеет его высокопревосходительство!» Меры Маргулиеса заключались в том, что он специально прибыл в Гельсингфорс и вступил в переговоры с председателем финляндского сейма доктором Реландером. Политику своего правительства Реландер в беседе от 31 октября объяснил следующими причинами:

1) старая Россия, царская, – ненавистна всем финнам, а новая Россия страшна, потому что ее еще не знают; 2) черносотенство новой России, которое подтверждалось уже хотя бы тем, что на юге генерал Деникин вступил в борьбу с украинским патриотом С. В. Петлюрой, что живущие в Финляндии бывшие русские царские чиновники лелеют мечту о присоединении Финляндии к России и т. д.; 3) посылка финляндских войск на русский фронт ослабит давление на большевистски настроенное население внутри Финляндии, вызовет рабочие забастовки, волнения и т. п.; 4) длительная война с большевиками ударит по слабому бюджету Финляндии и исчерпает небольшие запасы амуниции и военных припасов[462].