Конечно, в том, что говорил Реландер, заключалась большая доля правды. Черносотенство русских генералов, выражавшееся в стремлении создать единую, неделимую Россию, не могло не тревожить мелкие национальные образования.

Настроение финских рабочих, не так давно принимавших деятельное участие в финской революции (январь – апрель 1918 г.), внушало опасения финской буржуазии прежде, чем она попыталась бы встать на открытый путь борьбы с Советской республикой.

Маргулиес и прибывший к нему на помощь Лианозов начали уговаривать финнов, обещая им и русское сырье, и военное снаряжение. В конце концов представители буржуазной Финляндии согласились оказать помощь Юденичу, но при следующих условиях: 1) признание самостоятельности Финляндии и установление русско-финской границы специально созданной комиссией; 2) присоединение к Финляндии Печенги и части Карелии; 3) оплата военных расходов в размере 6 миллионов финских марок в день, но не более 1½ миллиарда в общем итоге, причем эту сумму может уплатить не Россия, а «великие державы» Англия, Франция и др.; 4) при занятии Петрограда финские войска занимают линию железной дороги от Петрограда до Белоострова с целью «охраны движения по ней»; 5) договор подписывается в Париже представителем адмирала А. В. Колчака – С. Д. Сазоновым; 6) помощь финнов может быть оказана в две недели со дня объявления мобилизации[463].

Эти условия были переданы 24 октября представителю Франции в Прибалтике генералу Этьевану и представителю Юденича в Финляндии генералу А. А. Гулевичу.

Французский генерал, сравнительно недавно прибывший в Финляндию, пытался повлиять на взаимоотношения Финляндии с Юденичем в благоприятную для последнего сторону[464] и тем самым умалить роль Англии в Прибалтике.

Выехавший в Париж генерал К. Маннергейм на заседаниях русского политического совещания за границей (председатель – князь Г. Е. Львов, члены: Н. В. Чайковский, В. А. Маклаков, С. Д. Сазонов и Б. В. Савинков) настаивал на признании Колчаком самостоятельности Финляндии с присоединением к ней Печенги и части Карелии, обещая в этом случае немедленную поддержку Юденичу. При дальнейшем обсуждении этого вопроса Сазонов, который, как говорил на своем судебном процессе Б. В. Савинков, «оставался прежним царским министром и в беседах своих с иностранцами разговаривал так, как будто в соседней комнате сидит царь и он царя представляет», заявил: «Мы обойдемся без них (финнов), потому что Деникин через две недели будет в Москве»[465].

Такой оборот дела послужил началом конца всех дальнейших переговоров. И когда генерал Юденич попросил через французского генерала Этьевана у финского военного министра 300 000 пуль для танковых пулеметов, финский министр, согласившись оказать эту услугу, через несколько часов передумал и ответил, что дать патроны он может при условии возвращения их в трехнедельный срок и при условии продажи Францией Финляндии в тот же срок одного миллиона патронов[466]. Несмотря все же на свою внешне показную непримиримость с финляндскими условиями, С. Д. Сазонов своевременно принял некоторые меры для достижения военного соглашения с Финляндией. Он лично выработал ряд положений, могущих лечь в основу военной конвенции с Финляндией, и в телеграмме от 11 октября сообщил их верховному правителю адмиралу А. В. Колчаку в Омск, специально оговорив, что выработанные им положения являются пределом уступчивости и «пока не должны стать известны финнам». Сазонов в этой телеграмме писал:

Адмирал Колчак, однако, и слышать не хотел о каких-либо признаниях и давно высказывал свою неуверенность в том, что Финляндия, даже в случае признания ее независимости, окажет действительную поддержку Юденичу. Правительство Колчака исходило из аналогичных соображений. Так, например, главноуправляющий делами совета министров колчаковского правительства Г. К. Гинс пишет:

Практический подход Гинса, имевшего в виду начать объединение России после свержения Советской власти, в ноябре 1919 г. в отношении Финляндии получил одобрение и от Колчака, но в октябре платформа последнего не претерпела никаких изменений.

Весьма любопытна такая политическая неуступчивость и непреклонность взглядов Колчака на Финляндию в связи с тем, что он же сам несколько благосклоннее относился к Эстонии, Польше и Украине. В своей секретной телеграмме на имя Деникина, относящейся, по-видимому, к началу сентября 1919 г., после получения сведений о вооруженном столкновении петлюровских войск с добровольческой армией, Колчак писал: