Любил и сейчас.

6.10

Стук в дверь потревожил сон Мартена. Когда постучали повторно, Мартен проснулся.

— Да… — сказал он, плохо понимая, где находится.

В комнату вошел президент.

— Простите, не хотел вас будить, — улыбнулся он, закрывая за собой дверь.

— Что-то не так? — Мартен приподнялся на локте.

Кузен Джек все еще не отказался от очков с простыми стеклами, купленных в Мадриде; парика тоже не было. Узнать президента мог бы только человек опытный, знающий, кого ищет. Голубая пижама с чужого плеча, само собой, едва ли усиливала сходство.

— Через час летим на саммит НАТО в Освенцим. На том же вертолете.

Мартен выбрался из постели, откинув одеяло:

— Официальный визит? Пришли попрощаться?

— Отнюдь. Хочу взять вас с собой. Будете рядом, когда я начну говорить.

— Меня? Я?

— Вот именно.

— Мистер президент, огни рампы ваши, не мои. Меня, например, давно ждут в Манчестере. Придется наверстывать огромный объем работы. Если, конечно, меня не уволили.

— Я выдам справку, — улыбнулся Генри Харрис. — «В течение прошедшей недели Николас Мартен не мог выйти на работу, поскольку спасал мир».

— Мистер президент… — Николас Мартен мялся, не зная ни как сказать, ни как примут его слова. — Мне с вами нельзя появляться на публике. Слишком много камер. Дело не только во мне: есть еще сестра, живет в Швейцарии… Нельзя подвергать ее опасности. Не имею права рисковать…

— Кто-то вас ищет? — спросил Генри Харрис, помолчав.

— Да.

— Фокс говорил, вы служили в полиции. Из-за этого?..

Секунду Мартен колебался. Сколько людей на свете знают, кто он на самом деле? Таких почти нет. С другой стороны, если не доверять этому человеку, не доверять сейчас — на кого еще он может положиться?

— Да, мистер президент. Лос-Анджелесское полицейское управление, отдел по расследованию убийств. Вышло так, что мои люди погибли, несколько человек.

— Каким образом?

— Мне предложили убить арестованного. Я отказался. Отказываться не полагалось; кое-кто из ветеранов твердо решил свести со мной счеты. Теперь и я, и сестра живем под чужим именем. Я не хотел больше служить; мы уехали в Европу и начали новую жизнь.

— Около шести лет назад?

— Откуда вы знаете, — удивился Мартен.

— Время; совпадение выходит интересное. Рыжий Макклэтчи.

— Что?..

— Начальник легендарной бригады пять-два. В Калифорнии каждый второй знал подразделение и его командира. В бытность сенатором я с ним как-то встречался. Потом мэр пригласил меня на его похороны.

— Я был партнером Рыжего. Когда его убили.

— Другие детективы возложили вину на вас.

— За это и за многое другое… Бригаду пять-два потом распустили.

— И в настоящее время они не знают, где и под каким именем вы живете.

— Не знают, но ищут до сих пор. Есть интернет-сайт, куда заходят полицейские всего мира. Они его сами создали. Не меньше раза в месяц там появляется запрос: не видел ли меня кто. Считается, что ищут пропавшего друга. Чего они хотят на самом деле, знаю только я. Знаете, я и сам устал от этого, но рисковать сестрой…

— Она, стало быть, живет в Швейцарии?

— В городке близ Женевы. Работает гувернанткой в богатой семье. — Мартен улыбнулся. — Когда-нибудь расскажу про нее. Это совсем другая история.

— И все-таки поезжайте со мной в Освенцим. — Генри Харрис помолчал. — Обещаю не показывать вас камерам.

— Не знаю…

— Кузен! Вы не отставали от событий. Вы видели все, что видел я. Когда одолеют сомнения, когда я, может, запнусь, чтобы не забыть истину, достаточно посмотреть на того, кто был рядом.

— Не понимаю.

— С точки зрения искусства дипломатии о многом следовало бы умолчать. Прекрасно знаю, что многие меня не поймут. Последствия будут глобальными и не вполне предсказуемыми. Но говорить придется: уверен, что наступил момент для избранников сказать избирателям правду. Даже если правда этим последним не понравится. Мы больше не можем позволить себе роскошь заниматься политикой «как обычно». — Генри Харрис помолчал. — В такой момент не хочу быть один, Николас. Летим со мной, пожалуйста. Сегодня мне потребуется моральная поддержка.

— Даже так…

— Да. Даже так.

— Тогда мне как спасителю мира понадобится справка, — улыбнулся Мартен.

— Можете составить сами: я подпишу.

— А дальше — по домам?

— Вот именно. По домам.

Отель «Виктория», Варшава. 6.20

— Доброе утро, Виктор. Позавтракал? Выспался?

Выключив телевизор, Виктор зашагал в трусах по номеру, прижимая мобильный телефон к уху.

— Да, Ричард, позавтракал в половине шестого. А выспаться не получилось: я так и не дождался вашего звонка вчера вечером. Не знал, что думать. Боялся, что-то пошло не так.

— Извини, Виктор. Мне очень жаль. События действительно идут вскачь. Я не мог позвонить раньше — поменялись планы.

— Поменялись планы? Но что происходит?..

Болезненные подозрения, которые грызли Виктора всю ночь, внезапно превратились в уверенность. Теперь в нем сомневаются. В последнюю минуту решили его заменить. Выбросить на улицу. Вот так просто. Проваливай, Виктор! Что он тогда будет делать? У него даже денег нет: Ричард платит за все вперед. Если что, ему даже билета до Штатов не купить…

— Виктор, ты меня слышишь?

— Да, Ричард. Слышу. Но что это за… изменение планов? — Виктор замолчал, набираясь храбрости. — Хотите, чтобы я уехал из Варшавы, да?

— Да, Виктор.

— Но почему? Вы знаете, я могу сделать эту работу. Я справлюсь! Я справился в Вашингтоне и с жокеями тогда… Кто еще стреляет лучше меня? Кто, Ричард? Я скажу: никто! Никто не сделает так же хорошо…

— Виктор! Успокойся, пожалуйста. Я в тебя верю так же твердо, как всегда. Уехать из Варшавы надо из-за новых планов, как я и сказал. Тебе не надо беспокоиться: все в полном порядке. На месте все будет готово, как всегда.

Виктор вздохнул, потом выпрямился с облегчением и гордостью.

— Куда я еду?

— Совсем недалеко, меньше трех часов на поезде.

— Первым классом.

— Разумеется. Поезд тринадцать четыреста двенадцать до Кракова. Отправление в восемь ноль пять, прибытие — десять пятьдесят четыре. На вокзальной стоянке возьмешь такси номер семь один два один. Водитель знает куда: еще сорок минут езды.