Джонатан Ренслир

Чтобы организовать место для допроса, пришлось побегать и подготовиться, все это время я чувствовал присутствие Вероник у себя за спиной, слышал ее шаги. Можно было бы попросить ее подождать в кабинете, но я почему-то этого не сделал.

Комната с возможностью наблюдения была в управлении тайной полиции только одна и использовалась очень редко для высокопоставленных гостей, удивительно, как Вероник догадалась, что такое возможно. Впрочем, я не раз замечал, что девушка мыслит очень нестандартно, оказывается осведомлена сверх меры, хотя и формулирует свои предположения абстрактно и странно. Будто она знает о чем-то, но не знает, как это правильно называется, как работает.

Наконец, все было подготовлено. Подозреваемую завели в небольшую допросную, а мы зашли в кабинет через стенку. Сперва пришлось пройти несколько ступенек вверх, и лишь затем мы оказались в узкой комнате с длинным узким оконцем, позволявшем видеть происходящее в допросной практически из-под потолка, в то время как сидящий подозреваемый не мог нас заметить, ему вид перекрывала часть стены — так все было специально продумано при строительстве. Происходящее в допросной было прекрасно слышно из нашей комнаты, а, чтобы иметь возможность разговаривать, я активировал висящий на стене амулет — теперь подозреваемая не могла слышать наши разговоры. У него было четыре режима: все слышно, не слышно что происходит в допросной, не слышно, что происходит в комнате наблюдений и обе комнаты полностью изолированы, простая ручка-указатель переключала режимы после активации.

— Как на кухонной плите, — хмыкнула проследив за моими действиями Вероник.

Я улыбнулся, но позади кхекнул снисходительно военный следователь, заставив помрачнеть. К сожалению, от него не удалось избавиться, несмотря на все намеки. Услышав, что мы решили воспользоваться допросной с наблюдением, он воспылал любопытством, и я принял его присутствие как неизбежное зло. Как говорится, лучше показать конкуренту несущественную ерунду, вроде того, кто же соблазнил подозреваемую в юности, но не конфликтовать, усыпляя бдительность, пока мы не найдем что-нибудь посущественнее.

Я взглянул через окошко в допросную, подозреваемая явно готовилась, поэтому она сидела, чуть покачиваясь вперед-назад и что-то бормотала себе под нос, как обычно, чтобы закрыться эмоционально.

— Для начала сними свой амулет, — велела, встав рядом со мной Вероник, — тебе нужно не сдерживать свою силу, а наоборот выпустить ее и направить на того, кого изучаешь.

Этого делать как раз не хотелось, но пришлось послушаться. Я отстегнул с пиджака брошь-амулет с крупным аметистом и передал его на хранение Вероник. Моя сила немедленно рванулась к ней, желая обхватить, проникнуть, добиться единения чувств и мыслей… но я взнуздал ее усилием воли, словно норовистого жеребца. Девушка стояла рядом, глядя на меня, словно завороженная. Когда я отвернулся к подозреваемой, Вероника тихонько выдохнула, сглотнула гулко и продолжила урок:

— Попробуй ощутить эмоции этой женщины, что в ее мыслях и чувствах, что ее беспокоит, чего она желает.

Я внимательно присмотрелся к затянутой под горло в черное платье женщине, ее дрожащие пальцы постоянно двигались, будто она перебирала невидимые четки, голова было склонена, губы что-то нашептывали.

— Ничего, она ничего не чувствует, — выдохнул, разочаровываясь. Когда я изредка применял свои способности, обычно это было куда проще — вызвать чувства у партнерши, подстроиться под ее желания. Но эта дама была будто пустая оболочка.

— Лучше сосредоточься, постарайся. Представь, что в мире есть только она одна, единственная женщина, что больше тебе не откуда получить питание, никакой энергии. Тебе нужно понять ее.

— Будто это так просто, — хмыкнул я, покосившись на Вероник.

— Может, мне лучше выйти? — нахмурилась она.

— Нет, прости, я постараюсь, — произнес, честно говоря, просто потому что мне хотелось, чтобы она была рядом. Но как раз это-то и мешало.

Сосредоточиться на какой-то высохшей будто выгоревшей энергии преступницы было ужасно сложно, когда рядом свежая пышущая силой девушка, такая теплая, пахнущая чем-то знакомым и ассоциирующимся с уютом: не то плюшками с корицей, не то цветущим лугом в жарки полдень. Только руку протяни… только на ее безымянном пальце чужое кольцо.

С трудом заставил себя прикрыть глаза и выстроить стену между нами, будто нет никого вокруг. Серые камни ложились с трудом, в их окружении стало холодно и будто нечем дышать. Зато я смог сосредоточиться на энергии подозреваемой: стылой, покрытой толстым слоем пепла, а под ним…

— Она чувствует ненависть, очень много ненависти, разочарования, бессилия… — попытался облечь в слова то, что увидел. Внутри что-то неприятно сжалось, будто я пытался заставить себя сожрать гранитный камень — отвратительно и несъедобно. — Никаких положительных чувств, никакой тени любви, даже родственной, — перечислил я.

— Хорошо, — я ощутил, что руки Вероник опустились на мои лопатки, но защита выдержала, я ничего не почувствовал от этого, — теперь постарайся копнуть глубже, что там, в прошлом, в ее душе, ищи тех, кого она любила.

Серый пепел вокруг, мешает дышать, я копаю все глубже, а он сыпется сверху, забивает легкие. Зачем я на это подписался? Она вообще человек? Кажется, я уже начинаю сомневаться в том, что к ней нельзя применять ментальную магию. Она сама свою душу всю выжгла и уничтожила, ни одного просвета, ни одного глотка свежего воздуха.

Я устал, выдохся, энергия вместо того, чтобы поступать и подпитывать, наоборот тратилась, поддерживая мои раскопки.

И тут пахнуло запахом свежескошенной травы. Я не знаю, как умудрился заметить этот запах среди серого пепла и камней, но рванул навстречу и будто ухнул вперед, теряя равновесие…

— Получилось! — воскликнула Вероник, тряся меня за плечи.

Я вынырнул из астральных проекций и встряхнулся, вдыхая, наконец, полной грудью. Внутри заныло от голода, я потратил уйму сил.

— Теперь нужен фотоаппарат, нужно зафиксировать и узнать имя этого человека, — засуетилась Вероник.

— Что? Зачем? Что это вы сделали? — возмутился военный следователь, — у вас же нет разрешения на применение магии к подозреваемой!

— Мы и не применяли, читать людей суккубам и инкубам разрешено всегда, это на приворотные чары есть запрет, — возмутилась Вероник.

— Но почему вы превратились именно в майора Гаррисона?

— У тебя есть зеркало? — попросил я у Вероник, и та поспешно достала из маленькой сумочки кругляшок, покрытый со внешней стороны странным материалом: не металл и не кожа с изящным рисунком. Папье маше лакированное что ли? Впрочем, неважно. Что только не придумают… Заглянул в, на удивление, чистое и четкое зеркало. Оно было мало, но мне хватило. — Вот как, Вильгельм Гаррисон, не ожидал. — Задумчиво огладил рыжеватые усы. Моя личина была явно младше, чем я его знал. Наверное, позже они не встречались.

— Он не инкуб? — полюбопытствовала Вероник, убирая зеркало обратно в