союза был составлен герцогом Миланским под влиянием чувства глубокого внутреннего счастья, которым было переполнено его сердце. Он надеялся с помощью тесной дружбы с итальянскими правителями установить прочный и продолжительный мир; но его похвальные намерения встретили неожиданное препятствие в ребяческом тщеславии Пьетро Медичи. Последний был крайне недоволен тем, что его назначили представителем республики в предполагаемом посольстве, между тем как его друзья, Лодовико Моро и неаполитанский король, не участвовали лично в посольстве и намеревались послать вместо себя дворян в качестве своих представителей.

Пьетро и его мать были глубоко оскорблены этим распоряжением, тем более что должны были молча покориться ему, так как сын и наследник Лоренцо не был официально признан властелином Флоренции. Пьетро решил в настоящем торжественном случае настолько превзойти остальных посланников роскошью и внешним блеском, чтобы этим различием обратить на себя общее внимание. Он хотел ослепить римлян великолепием экипажей и ливрей, всеми своими сокровищами и массой драгоценных камней, собранных его отцом. В продолжение двух месяцев дворец Медичи был переполнен портными, золотошвейными мастерами и декораторами; не только платье самого Медичи, но одежды пажей и оруженосцев были покрыты драгоценными камнями; рассказывали, что одно ожерелье первого камердинера стоило около двухсот тысяч дукатов.

Но Пьетро Медичи не довольствовался этим и требовал, чтобы ему было предоставлено говорить от имени посольства, хотя знал, что первое место принадлежало по праву представителю неаполитанского короля. По этому поводу начались переговоры, которые привели к таким неприятным объяснениям, что Лодовико Сфорца должен был отказаться от задуманного им плана, чтобы не поссориться со своим новым союзником.

Само собой разумеется, что подобные случаи не способствовали популярности дома Медичи, и жители Флоренции уже не раз открыто демонстрировали своё нерасположение к сыну Лоренцо.

Если бы Пьетро не был в такой степени проникнут гордым сознанием своего мнимого могущества, то он употребил бы все усилия, чтобы удалить из Флоренции человека, который приобретал всё большее влияние на общественное мнение. Этим человеком был доминиканец Джироламо Савонарола; его проповеди мало-помалу сделались настолько популярны, что не проходило дня, чтобы в самом городе или в окрестностях вокруг него не собиралась многочисленная толпа. Публику особенно привлекали предсказания, которые он делал в своих проповедях, чем непосредственно действовал на воображение слушателей. Он преимущественно выбирал темой величественные картины из Откровения Иоанна и сопровождал их объяснениями, смысл которых был вполне доступен народу. Рим, который, по его словам, был средоточием разврата, постоянно давал ему обильную пищу для обличения, но он предсказывал не менее строгую кару флорентийцам, если они не изменят свой образ жизни. Он пророчил близкое радение государства; и так как при этом он всегда говорил во имя христианской религии, приглашая слушателей к исправлению и покаянию, то всегда находил плодотворную почву для своего учения. Нередко он изображал яркими красками картины общего упадка нравов, чрезмерной роскоши, безнравственности всех сословий и неумолимо восставал против всякого рода расточительности. Его слушатели невольно чувствовали, что он чужд каких-либо личных расчётов и только стремление к истине руководит им. Он указывал им на беспорядки в церковных делах, пороки священнослужителей, на полное расстройство государства и тиранию властелинов и с увлечением говорил об учреждении Божьего града на земле и благодати, которая снизойдёт на людей, если они вернутся к прежней простоте нравов и истинной религии. Слова проповедника тем сильнее действовали на толпу, что в своей личной жизни он отличался крайней умеренностью и аскетизмом. Пользуясь своим саном настоятеля Сан-Марко, он ввёл строжайшие правила в монастыре, внимательно следил за выполнением их и, таким образом, сделал первую попытку осуществить ту реформу, о которой говорил в своих проповедях. Равным образом он ратовал против всяких нововведений в монастырской жизни, доказывая монахам, что они должны твёрдо придерживаться древних уставов святых отцов, которые были мудрее и благочестивее их.

Народ, видя, с какой строгостью и самоотречением действовал Савонарола в делах, близко его касающихся, признавал за ним законное право судить о делах церкви и государства. Жители Флоренции, желая показать, что они сочувствуют реформе, о которой говорил Савонарола, стали соблюдать большую простоту в одежде, сделались скромнее в речах и обращении; женщины бросили свои наряды, так что во всём городе мало-помалу произошла заметная перемена. Можно было заранее предвидеть, что если проповеди Савонаролы могли оказать такое действие на общественные нравы, то они будут иметь неменьшее влияние в политическом отношении. Всем было известно, что взгляд Савонаролы на государственное устройство представляет полнейшую противоположность существующим порядкам. В этом отношении он впал в такую же крайность, как и его противники в обратном направлении. Беспредельный эгоизм, согласно учению Савонаролы, должен был уступить место великому братскому объединению людей; обитатели дворцов должны были слиться с народом и иметь общие интересы с ним.

Дух времени выражался в самом способе постройки тогдашних итальянских палаццо. Фасад был обращён во двор, который составлял центр строения. Это было четырёхугольное замкнутое пространство, где во все часы дня господствовала приятная прохлада; здесь же находился колодезь и были расставлены статуи в наиболее выгодном освещении. С улицы палаццо имели вид мрачных неприступных зданий и действительно представляли все удобства для защиты обитателей в случае внезапного нападения. Но эти массы камня, тёмные и однообразные снаружи, были окружены со стороны двора лёгкими открытыми колоннадами, которые придавали им совсем иной характер.

При той же безопасности здесь можно было оставаться под открытым небом. Кругом были расположены жилища слуг и приверженцев владельца палаццо. Узкие переходы между домами на ночь закрывались цепями. Таким образом, у каждого магната в городе был как бы свой город, более или менее многочисленный двор и своя церковь; в его распоряжении были солдаты, дворяне, художники и учёные. Между этими мелкими дворами и папским двором в самом Риме происходили постоянные интриги и господствовала открытая или затаённая вражда.

На этом обстоятельстве Савонарола основывал отчасти свои предсказания о скором падении государства.

Само собой разумеется, что огромное значение, какое приобретал Савонарола своими проповедями по всей Италии, было известно его семье. Но молва распространяла о нём такие разнообразные и противоречивые слухи, что его отец долго не понимал смысла того общественного движения, во главе которого стоял Джироламо. Семья в присутствии старика старалась как можно меньше говорить что-либо в защиту или в порицание знаменитого проповедника. Неожиданное поступление Джироламо в монастырь было кровным оскорблением для старика, тем более что его младший сын, Марк Аврелий, также сделался монахом против его воли.

Наконец отец Джироламо умер; дочери его одна за другой вышли замуж, кроме самой младшей, Беатриче, которая жила вместе с