ничего не значит?

— Потому что это ничего не меняет, — он прижался своим лбом к моему. — Это не уменьшает того, что я чувствую к тебе, и я чертовски хорошо знаю, что после того, что ты только что подарила мне, это не уменьшает того, что ты чувствуешь ко мне.

Он был прав, и я немного ненавидела себя за это.

— Это может быть временно, — продолжал он. — Мы не знаем ничего, кроме того, что нам придётся к этому приспособиться. Вместе. Это всё, что мы можем сделать.

Я покачала головой.

— Не понимаю, как ты можешь быть таким спокойным.

— Не то чтобы я не волновался. Да, но я же тебе сказал. Я знал, чем рискую.

Мы знали о риске, но не знали, в чём он заключается, и это было большой разницей. Я отдёрнула голову, думая обо всём, что мы должны были сделать — о том, что мы планировали сделать.

— Я не хочу, чтобы ты ходил со мной в эту школу.

— Трин…

— Нет, пока я не узнаю, что там. Ты сказал, что нам нужно адаптироваться, и вот как мы адаптируемся. Ты делаешь шаг назад.

— Я не это имел в виду.

— Мне всё равно!

Я извернулась в его объятиях, моё сердце колотилось, когда я обхватила его щёки.

— Мне всё равно, что ты думаешь, что можешь сделать, но если это наше… наше наказание, то вот как мы приспосабливаемся. Мы должны быть ещё более осторожными, а осторожность означает, что ты делаешь шаг назад, пока мы не узнаем, с чем столкнулись.

— Неужели ты думаешь, что я буду сидеть здесь и читать книгу, пока ты сражаешься с Предвестником?

— Завести привычку к чтению не так уж и плохо. Ты мог бы открыть книжный клуб.

— Трин, — его светлые глаза вспыхнули. — Я обученный воин. Я знаю, как избежать когтей, укусов или уколов. Я не слаб.

— Ты самый сильный человек, которого я знаю, но ты не неуязвим.

— Я никогда таким и не был. И ты тоже. Когда я узнал о твоём видении, ты думаешь, я не испугался до полусмерти, представив себе, как оно может повлиять на тебя?

Я замолчала.

— Так и было. Это всё ещё так. Ты наполовину человек, Трин. Твоя кожа уязвима для всевозможных травм, но я напоминаю себе, что ты тренирована. У тебя есть твоя благодать. Ты знаешь, как бороться и выходить из ситуации, если она становится скверной. Мне приходится напоминать себе об этом каждый день. Я здесь, чтобы защитить тебя, но не для того, чтобы остановить. Ты собираешься попытаться остановить меня?

Я провела пальцами по его щекам и резко выдохнула.

— Я не жду, что ты будешь сидеть здесь и ничего не делать. Я просто ожидаю, что ты… сделаешь разумный выбор. Как и я.

Он поднял брови.

— Я стараюсь. Ты пойдёшь со мной в школу, но не вмешивайся, пока мы не узнаем, что происходит, — я пошла на компромисс. — И ты прав. Я, вероятно, всё ещё могу пострадать быстрее, чем ты, даже сейчас, но у меня была вся моя жизнь, чтобы принять мои ограничения. У тебя не было даже минуты, чтобы привыкнуть к этому.

Он наклонился, сокращая расстояние между нами и нежно целуя меня.

— Мы разберёмся с этим, с ограничениями и всем прочим.

— Обещаешь? — прошептала я, нуждаясь в подтверждении, желая думать, что это не начало чего-то ужасного.

— Обещаю, — он обнял меня. — Запомни, Трин. Навсегда.

— Я помню. — Так и было. Я никогда этого не забуду.

Позже, когда Зейн уговорил меня вернуться в постель и уснул, я сделала то, что раньше делала очень редко. Закрыв глаза, я очистила свой разум от всего, кроме отца. Я крикнула ему. Я вызвала его. Я молилась ему, надеясь, что он появится и исправит то, что мы сделали. Умоляла вернуть Зейна в прежнее состояние. Я даже предложила нечто такое, что разбило бы моё сердце на мелкие зазубренные кусочки, которые уже никогда нельзя будет починить.

Я откажусь от него, мысленно взмолилась я. Я заставлю его отказаться от меня. Я отменю это навсегда. Всё. Я сделаю всё, что угодно.

Но, как и прежде, ответа не последовало.

ГЛАВА 38

К тому времени, как мы с Зейном встретились с Ротом и его командой в субботу вечером, я уже была на грани срыва. Моя благодать была готова вырваться наружу. Если кто-нибудь хотя бы взглянет на Зейна не так, как надо, я готова была растерзать его.

Человека и не человека.

За исключением животных. Зейн должен суметь быстро убежать, если собака попытается его укусить.

Его кожа не вернулась к своему каменному состоянию, и мне пришлось бороться с собой, чтобы не запереть его в шкафу или что-то в этом роде. Он вёл себя так, словно это новое положение вещей не меняло полностью его жизнь. Он казался совершенно равнодушным к этому, и я не могла этого понять.

Я полагала, что первый раз, когда его поцарапает демон, всё изменится очень быстро.

Мысль об этом приводила меня в ужас, потому что в зависимости от того, где будет рана, это могло быть серьёзно или даже фа…

— Трин, — Зейн оттолкнулся от бетонной стены. Мы ждали на том же месте, что и в прошлый раз, на углу улицы, ведущей к школе. — Ты начинаешь нервничать.

Я нахмурилась, глядя в его сторону, так как в отсутствие света он казался размытым пятном.

— Нет, это не так.

— Я чувствую это, — вздохнул он. — Почему мне кажется, что ты об этом постоянно забываешь?

— Может быть, потому, что я пытаюсь забыть об этом.

Он рассмеялся, придвигаясь ближе. Я уловила запах зимней мяты, а потом его рука легла мне на поясницу.

— Не волнуйся. Со мной всё будет в порядке.

Да, с ним всё будет в порядке, если он будет стоять здесь, на безопасном, разумном расстоянии.

— Вот они идут, — объявил он. — Рот, Лейла и… Кайман.

— Я не знала, что он придёт.

— Думаю, он скучал по нам.

Я ухмыльнулась, когда разглядела смутные очертания трёх человек, направляющихся к нам. Они были одеты как грабители, но когда они подошли ближе, волосы Лейлы выделялись, как кусочек лунного света, пока они не ступили под уличный фонарь.

— Полагаю, вы, ребята, ещё не слышали. — Рот заговорил первым.

— Не слышали чего?

Зейн положил руку мне на поясницу и повёл нас от стены к тротуару.

— Около тридцати минут назад сенатора Джоша Фишера нашли на тротуаре возле «Кондора», — сказал