а подталкивают его к этому совсем другие. Поэтому Даль в очередной раз меняет методологию и прибегает к умозрительным рассуждениям. Предположим, что закулисное влияние «нотаблей» на мэра действительно существует. Нью-Хейвен — маленький город, здесь все друг друга знают, и факт, что «нотабль» А контролирует мэра, сразу бы стал широко известен. Но в проведенном исследовании (включавшем также и вопросы о влиятельности тех или иных личностей) ничего такого не наблюдалось.

Во всех трех проблемных сферах, которые были исследованы в Нью-Хэйвене, не было обнаружено существенного влияния представителей экономической элиты. В сфере городского переустройства именно мэр побуждал экономических и статусных лидеров выйти на передний план, и ему удалось преодолеть нежелание многих из них сотрудничать в осуществлении городских программ. В публичном образовании Полсби обнаружил лишь один пример очевидного влияния представителей статусной элиты (в вопросе выбора места для школы), а в сфере политических номинаций высшему классу и вовсе трудно оказывать существенное теневое влияние в силу того, что партийные организации требуют выдвижения в качестве кандидатов на руководящие должности только тех членов, которые имеют шансы на победу. Поэтому в исследовании не зафиксировано ни одного случая, где экономические или статусные лидеры навязывали своих кандидатов [Ледяев, 2012, с. 256].

Один случай влияния за восемь лет (1951–1958) — это все равно что ничего; и Даль спокойно отбрасывает версию о закулисном влиянии «нотаблей». Для завершения книги ему теперь нужно решить другую, не столь интересную для нас, но существенную в рамках собственной теории Даля проблему. А что, если выявленные в ходе «решенческого» анализа лидеры — высшие и малые — и есть пресловутая правящая элита? Что, если они обо всем между собой сговорились и правят без учета мнений избирателей?

Всю вторую половину книги Даль решает именно эту проблему. На многих десятках страниц он показывает разногласия и противоречия между выявленными лидерами — начиная от их разного социального происхождения и профессиональной принадлежности и заканчивая анализом разных конфигураций «коалиций» между ними. Как нетрудно догадаться, в итоге Даль приходит к выводу (подтвержденному многочисленными реальными примерами), что любая коалиция в реальных условиях оказывается неустойчивой и носит временный характер. Таким образом, демократия спасена, правит действительно избиратель. Для нас эта часть книги не особенно интересна, поскольку мы уже знаем (от самого Даля!), что больше половины решений в Нью-Хейвене принимает лично мэр, и рассуждения о коалициях между подчиненными ему персонажами представляются явной схоластикой.

В модели Хантера ключевые фигуры «нотабли», которые для некоторых своих дел (в случае Нью-Хейвена — городской реконструкции) используют технических специалистов (например, мэра-демократа для реализации проекта, подготовленного республиканским лобби в Вашингтоне). Таким образом, избиратели выбирают человека, но не то, что он будет делать, а правят в городе именно «нотабли».

В модели Даля ключевая фигура мэр, создающий Совет, в который он кооптирует представителей «нотаблей» (причем без решающего голоса). Никакого влияния «нотаблей» на принимаемые мэром решения не обнаружено. Мэр опирается на волю избирателей и действует в их интересах. Таким образом, правят в городе избиратели.

Но что значит «влияние „нотаблей“ не обнаружено»? Почему не обнаружено — потому что его действительно нет, или же потому, что его плохо искали? Поскольку Даль начинал свое исследование, уже располагая готовой концепцией о том, «как оно должно быть на самом деле» (теория плюрализма), подозрения в том, что плохо искали, совсем не беспочвенны. Что же на самом деле происходило в Нью-Хейвене в 1950-е годы?

Ответить на этот вопрос попытался другой американский социолог, главный на сегодняшний день представитель «элитизма» Уильям Домхофф. В своей книге «Кто правит на самом деле», изданной в 1978 году, он фактически повторил исследования Даля, воспользовавшись дополнительными архивными материалами. Нетрудно догадаться, что в руках элитиста картина власти в Нью-Хейвене поменялась на противоположную.

Домхофф начал с самого простого: откуда деньги? Откуда вообще взялся проект городского развития Нью-Хейвена, самый дорогой из подобных проектов 1950-х (около тысячи долларов инвестиций на одного жителя города)? Это были федеральные средства, выделенные после многолетнего лоббирования проекта, начатого нью-хейвеновским объединением бизнесменов (Торговой палатой) еще в 1948 году. Лоббирование увенчалось успехом благодаря активным действиям сенатора от Коннектикута Прескотта Буша[662], входившего в сенатский комитет по развитию городов. Помимо того, что Прескотт Буш был сенатором, он также являлся членом правления Йельского университета. Его усилиями в 1954 году республиканской администрацией был принят Federal Urban Renewal Law (закон о развитии городов), открывший путь к получению Нью-Хейвеном фантастической (по тем временам) суммы в 80 миллионов долларов[663] на городскую реконструкцию (позднее бюджет реконструкции еще увеличился, как всегда бывает с подобными проектами).

Одновременно подготовка к освоению проекта шла и в самом Нью-Хейвене. На выборах мэра 1953 года убедительную победу одержал демократ Ричард Ли. Однако для республиканских лоббистов «реконструкции» эта победа вовсе не стала неприятным сюрпризом. Родившийся в 1916 году и попавший в большую политику в 1939-м, Ричард Ли сразу был нанят Торговой палатой в качестве публичного представителя и организатора (например, он организовал в Нью-Хейвене молодежную Торговую палату). В 1942 году Ли был призван в армию и по возвращении получил должность уже в Йельском университете — опять же в сфере публичных отношений, в специально под него созданном Йельском бюро новостей. Именно оттуда он и начал свою предвыборную кампанию.

Неизменным напарником Ли начиная с избирательной кампании 1953 года был Эдвард Лог (Logue), выпускник Йеля, специалист по городскому планированию и одновременно — зять Уильяма ДеВейна, декана одного из колледжей Йеля. Причину, по которой все активные участники проекта городского развития оказывались связаны с Йелем, раскрыл сам президент Йеля (1950–1963) Уитни Грисволд в своем разговоре с Далем[664]:

Мэр и Лог… оба снова и снова клятвенно заявляли на собраниях Комиссии Гражданского Действия и на публичных завтраках — везде и всюду, — что если не будет для Йеля благоволения повысить свой статус до первичного подрядчика на эту землю, весь проект по Оакстрит окажется мертворожденным… Вы же знаете правила и законы, политика Вашингтона требует твердого предложения от некоего представителя населенного пункта, перед тем как контракт такого рода будет подписан и путь к финансированию всего проекта будет открыт. И вот, как бы там ни было, это именно то, что мы сделали. И опять же… это не чистый альтруизм Йеля, тут скорее осознанный интерес. У нас были и остаются проблемы, связанные с обеспечением жильем [Domhoff, 2014].

Как видите, Йель — как университет и как его правящая верхушка — был крайне заинтересован в продвижении проекта, как с целью расширить собственные площади, так и с целью