взятому ученому; утечка станет серьезной только тогда, когда его предположения начнут проверять другие ученые. Если такой проверки не будет, «разоблачения» так и останутся чудачествами эксцентричного профессора. Так что нужно спокойно разобраться, почему Квигли решил написать о властных группировках, что он собирается дальше делать с этим знанием и как можно повлиять на других историков, чтобы они не испытывали особого желания лезть в эту тему. Вот тогда проблема утечки будет окончательно решена.

Читатель. Признаю, погорячился. Но, с другой стороны, раз уж я ничего не слышал про теорию Квигли, получается, его все-таки убили? Не как человека, а как ученого?

Теоретик. Иначе и быть не могло. Чтобы понять, как это было сделано, представим себе, что это мы с вами ведем «дело профессора Квигли» в мировом правительстве. Раннее утро, кофе, свежая газета на столике, а рядом с ней толстая книга с закладкой и записка: «Смит, это по вашей части; взгляните, что написал ваш уважаемый профессор».

«Как мы уже говорили, Восточный истеблишмент действительно стоит над обеими партиями и заботится больше о реальной политике, нежели о победе демократов или республиканцев» [Quigley, 1966, p. 1244], — читаем мы на странице с закладкой и тянемся за гаванской сигарой. «Ваш уважаемый профессор», — сюзерен, похоже, готов рвать и метать. Тут простыми оправданиями не отделаться, нужно предложить ему что-то масштабное, с лихвой перекрывающее допущенную ошибку. С чего вдруг Квигли все это написал? Насколько подтверждены фактами его рассуждения насчет истеблишмента? Как воспримет эту идею научное сообщество? Как предотвратить ее дальнейшее распространение или направить обсуждение в безопасное русло?

Чтобы ответить на все эти вопросы, придется вспомнить, кто такой Кэрролл Квигли, как он стал профессором истории и каковы были его интересы на момент написания пресловутой книги. Родился Кэрролл Квигли в 1910 году в Бостоне[672], в семье ирландского[673] происхождения (отец — начальник пожарной части, мать — домохозяйка) [Quigley, 1979, p. 20]. Как и его предшественника Миллса, биография Квигли проста: учился в Бостонской латинской школе с 1924 по 1929 (где был одним из лучших учеников за всю историю школы и написал три статьи в Registry, старейшую школьную газету США [Hyde, 1961]), благодаря успехам в учебе получил стипендию для обучения в Гарварде, куда сразу после школы и поступил. В Гарварде Квигли первоначально интересовался биохимией, физикой и математикой; однако по регламенту ему полагалось прослушать и какой-нибудь гуманитарный предмет. Квигли выбрал историю — и увлекся ею на всю жизнь.

В 1933 году он получил магистерское звание (с особым отличием, став лучшим учеником среди изучавших историю) и произвел столь благоприятное впечатление на экзаменатора, принстонского профессора Мак-Илвайна, что тот пригласил Квигли в Принстонский университет. Два года спустя (1936) уже Гарвард предоставил Квигли стипендию, оплатив двухлетнюю поездку в Европу для написания докторской диссертации о наполеоновском правлении в Италии. В 1938 году Квигли представил в Гарвард три тома своей диссертации, получил степень доктора философии и новое место работы. Наконец, в 1941 году успехами Квигли заинтересовался Эдмунд Уолш[674], основатель Дипломатической школы[675] при Джорджтаунском университете (Вашингтон). Он пригласил Квигли в Джорджтаун читать лекции по истории (в Гарварде Квигли вел только семинары). Квигли без колебаний согласился, и вскоре выяснилось, что он — прирожденный преподаватель, лектор от бога, производящий неизгладимое впечатление на своих слушателей[676]. За 35 лет работы в Школе международных отношений (1941–1976) Квигли издал только две книги («Эволюция цивилизаций» и «Трагедия и надежда»), но зато подготовил десятки тысяч студентов, многие из которых определяли впоследствии внешнюю и внутреннюю политику США. Составить представление о том, как воспринимали Кэрролла Квигли его друзья и коллеги, можно по следующему отрывку из предисловия Гарри Хогана к «Эволюции цивилизаций»:

Для меня он был — можете смеяться, если хотите, — человеком масштаба Блаженного Августина, Пьера Абеляра и Фомы Аквинского, разыскивавшим истину путем исследования подлинной реальности, которую он вытаскивал на свет божий из человеческой истории… Если Бог западной цивилизации, которой Квигли посвятил так много лет, существует — сегодня он приветствует Квигли как одного из своих лучших угодников [Quigley, 1979, p. 16].

Упоминание Бога западной цивилизации в этой цитате не случайно: в Джорджтауне Квигли читал курс лекций по эволюции цивилизаций, рассматривая историю человечества в самом крупном масштабе. Разумеется, среди уже умирающих или еще не набравших силу цивилизаций особо выделялась одна — западная, мнение о которой, сложившееся у Квигли за годы работы, нашло свое лучшее воплощение в знаменитом высказывании Билла Клинтона:

Еще тинейджером я слышал призывы Джона Кеннеди к активной гражданской позиции[677]. Будучи студентом Джорджтаунского университета, я услышал кристально ясную формулировку этого призыва, сформулированную профессором Кэрроллом Квигли. Американцы — величайшая нация в мире, поскольку мы всегда верим в две вещи: в то, что завтра может быть лучше, чем сегодня, и что каждый из нас несет личную моральную ответственность за то, чтобы это было сделано[678] [Clinton, 1992].

Гражданская позиция Квигли была замечена, разумеется, не только президентом Клинтоном (через 16 лет после смерти профессора); на протяжении многих лет он был консультантом различных правительственных учреждений, таких как Министерство обороны[679], Государственный департамент и Особый комитет Конгресса по науке, космосу и технологиям. Любопытно, что, несмотря на увлечение историей вооружений и работу на Министерство обороны, сам Квигли по политическим взглядам был скорее пацифистом, выступал против войны во Вьетнаме[680] и чрезмерной роли военно-промышленного комплекса в правительстве США. Тем не менее к середине 1960-х годов профессор Джорджтаунского университета Кэрролл Квигли был уважаемым членом общества, принятым[681] в американском истеблишменте и не проявлявшим (в отличие от того же Миллса) каких-либо бунтарских наклонностей. И вдруг — «Трагедия и надежда»! Какая муха укусила уважаемого профессора?

Читатель. А может быть, он и не собирался разоблачать истеблишмент? Просто изучал свою любимую западную цивилизацию, изучал и доизучался?

Теоретик. Вот это было бы здорово, подхватывает господин Смит. Тогда можно доложить сюзерену, что Квигли просто вскрыл «дырочки» в нашей системе безопасности, за что его, а лучше меня, следует представить к награде! Но можем ли мы быть уверены, что все дело только в научном подходе? Что там писал Квигли в своей первой книге «Эволюция цивилизаций»? Следует ли из нее специализированный интерес к властвующим элитам? Держа перед собой эти вопросы, обратимся к научной биографии мятежного профессора.

Кэрролл Квигли начал читать свой курс по эволюции цивилизаций в 1941 году, всего через несколько лет после выхода в свет первых шести томов[682] «Постижения истории» Тойнби[683], сделавшей цивилизации предметом исторической науки.