– Джеффри Фрай настоящий преступник, – оправдывающимся тоном произнес Холмс. – Он заслуживает того, чтобы его заклеймили и выставили на всеобщее обозрение, что я и собираюсь делать в своих редакционных статьях.

– На вашем месте я не стал бы этого делать, – предостерег его Кристиан. – Моя мать мертва, может, вам не стоит забывать об этом?

– Да? А какое отношение ее смерть имеет к моей работе?

– Никакого, если вы снова не начнете писать о моей семье. Если Джеффри когда-нибудь будет найден и предстанет перед судом, вы сможете опубликовать все известные факты. Но если что-либо в ваших публикациях будет хоть отдаленно напоминать клевету, вам придется ответить мне за это.

– Это угроза, дружище? – с самодовольным видом осведомился Холмс.

– Именно так, – заявил Кристиан. – Мне есть что рассказать о вас, дружище. Или вы оставите нас в покое, или истинная история вашей жизни разойдется по заголовкам всех благословенных изданий, до которых мне только удастся добраться. В основном благодаря вам исчезновение Джеффа получило широкое освещение. Смерть Лидии продолжает эту историю. А ее роман с вами может стать еще одним продолжением, если вы не поостережетесь.

– А чего мне бояться? Люди знают, кто я такой. Никто никогда не считал меня святым.

– Но никто не знает историю до конца, как ее знаю я. Вы были брошены, дружище. Хотите, чтобы все об этом узнали? Хотите, чтобы все знали о том, что вы не давали своему сыну ни цента, пока он рос, хотя сами преуспевали?

– Тебе нужны деньги?

– От вас? – переспросил Кристиан. – Никогда. Только попробуйте выдать мне чек, чтобы подкупить меня, и я разорву его у вас на глазах. Я хочу, чтобы вы уважали мою семью. Я хочу справедливости. Я хочу честной игры. Я хочу объективности. Вы гордитесь качеством «Сан»? Интересно, что станет с ее имиджем, если публика узнает о том, что в своих публикациях вы вымещали свои личные обиды? Вряд ли к ней повысится доверие, дружище.

– Тебе никто не поверит. У тебя даже нет доказательств, что я твой отец.

– Пока нет. Я уже нанял хорошего частного детектива. Ему будет не слишком сложно побеседовать с людьми, которые знали мою мать в юности.

– Ты думаешь, они вспомнят, что происходило сорок семь лет назад?

– Если это касается вас, то вспомнят.

– Никто ничего не видел, – вскинул подбородок Холмс. – Ты не сможешь ничего доказать.

– Возможно, – откликнулся Кристиан, наслаждаясь победой, – но я смогу поднять большой шум, который причинит много неприятностей пожилому человеку. И вряд ли вы будете выглядеть в хорошем свете, когда я займусь этим. Не забывайте, дружище, об одном существенном факте – моей матери нет. Она заключила с вами сделку и сдержала свое слово. Я с вами никаких сделок не заключал. Будь она жива, я бы не стал опрашивать ее друзей. Я бы не стал подвергать ее позору. Но ее нет. – И, круто повернувшись, он начал спускаться вниз вместе с Лаурой.

– Только тронь меня, – закричал ему вслед Холмс, – и ты окажешься таким же негодяем, каким считаешь меня.

– Только тронь мою семью, – откликнулся Кристиан, – и я отвечу огнем на огонь. Я твой сын, и я это сделаю. – В это мгновение он понял, что действительно способен на все. Вряд ли Лидия бы одобрила угрозу. Когда-то она любила этого человека. Но Кристиану нужно защищать свою семью, и именно это он намерен делать. Когда дело касалось Гарри Холмса, он чувствовал себя таким же безжалостным, каким был сам Гарри Холмс.

Обстоятельства смерти Лидии были изложены в очерках, опубликованных почти во всех газетах северо-востока. Тэк счел это мудрым шагом и сам многое сделал для их публикации. Он решил, что если что-нибудь и может заставить объявиться Джеффа, то именно смерть матери. Кроме этого, возобновив деятельность по делу, он получал возможность вернуться в Нортгемптон.

На этот раз он даже для видимости не стал снимать комнату в гостинице – его ждала постель Дафны, и он не собирался ни минуты тратить впустую. До этого она провела с ним выходные в Бостоне, но этого было мало. Все время находясь рядом с ней, он только и думал, что о предстоящем расставании. Когда он оставался один, то размышлял о том, чем она занята и с кем она. Он также постоянно возвращался к ее разговору с Лаурой, почти каждое слово которого он слышал, стоя наверху на лестнице. Кое-что в нем пугало его. Дафна сказала, что любит его, но тем не менее отказывалась уехать из Нортгемптона. Она говорила о боли и одиночестве, о том, что карьера – это еще не все, и, однако, отказывалась выйти за него замуж. Она говорила о незаконченных делах, и он хотел знать, что она имела в виду. Он звонил ей каждый вечер, но убеждался в искренности ее чувств, лишь когда они были вместе. Агенты ФБР наводнили дом Лауры, дом Лидии и кладбище. Тэк вместе с Дафной были на похоронах, чтобы она оглядывала толпу прощающихся на случай, если среди них окажется Джефф. За несколько недель до этого полицейский художник набросал несколько эскизов того, как мог измениться Джефф за это время. Все Тэк держал в памяти. Но он не заметил ни одного человека, чья внешность хотя бы отдаленно напоминала один из них.

Засада продолжалась еще в течение двух дней после похорон. Затем ФБР отозвало своих людей, заявив, что состав преступления не соответствует расходам. Тэк был в ярости. Он хотел, чтобы Джефф был найден. Дафна держалась за это дело, и он хотел, чтобы оно было разрешено.

После небольшого разговора на повышенных тонах ему удалось убедить своего босса, что он должен остаться в Нортгемптоне до конца недели. В течение этого времени, когда он не был с Дафной, он ходил огромными кругами от дома Лауры к дому Лидии и на кладбище. Частный детектив Кристиана занимался тем же, но Тэка это не смущало. Детектив был его другом, нанятым по его рекомендации, и хотя между ними существовало соперничество, оно имело здоровый характер. Тэку было наплевать, кто застукает Джеффа, главное, чтобы он был пойман. Когда они вдвоем занимались обходами – а иногда и втроем, если к ним присоединялся Деннис Мельроуз, – шансы на успех увеличивались.

Джефф не появлялся. К полудню воскресенья Тэк решил, что в следующей своей жизни станет психологом.

Обычные человеческие навыки ни к чему его не приводили, и он был повергнут в отчаяние. В понедельник утром его ждали в Бостоне. Ему не только было нечего предъявить в качестве отчета за время, проведенное в Нортгемптоне, он опять стоял перед необходимостью прощаться с Дафной. Он не знал, на сколько еще его хватит. С каждым разом это становилось все труднее и труднее, учитывая то, как росла его любовь. Он обожал ее. Он считал ее сексапильной и умной, и был уверен в том, что она тоже обожает его. Он хотел жениться на ней. К чертям пятерых детей. Если она родит одного или двух, он уже будет счастлив. Он даже готов был стать кормилицей и няней, если она этого захочет. Если она откажется переезжать в Бостон, он готов был сменить работу. Он сможет использовать свой диплом и опыт работы в Службе внутренних доходов, чтобы брать работу на дом. Он был готов стать образцовым семьянином, демонстрируя скромность власть имущих. Его в дрожь бросало при мысли о степени собственной самоотверженности – путь от супермена к домоседу.