и таким образом незаметно переходя из личной сферы в публичную, формируют культурно-эстетические общности, где неограненное своеобразие находит свое иное, но все более обьективное применение, превращаясь в уникальность. Если свои слепы, то чужие, особенно когда их много – проницательны. Если близкие снисходительны и мягки, то чужие – прямы и честны. Если близким нужен сам человек, то чужим – польза от него. Так идет процесс выжимания из человека толка для общества. Из случайной флуктуации его непохожесть становится обьективной новизной. В начале семья, друзья, знакомые. Потом единомышленники, сторонники, поклонники. Затем читатели, слушатели, зрители. В конце концов, новые вкусы охватывают все больше людей, люди подражают, им нравится новое, но уже опробованное, апробированное и заверенное другими, оно проникает все дальше и порождает то разнообразие публичной сферы, которое мы наблюдаем вокруг. Общество движется вперед, принимает новые культурные, эстетические и этические нормы, которые тоже родились сперва в чьем-то глубоко личном мозгу.

А умерли в безграничной толпе. Оригинальность всегда начинается с узкого круга посвященных, а кончается унылой, но практичной пошлостью, кричащей с каждого угла.

– Свобода от других

Личная сфера – место, где появляется человек до того, как сможет войти в публичное пространство. Там он приобретает идентичность "человека". Он не может стать этичным вдруг, он должен пройти микроэволюцию морали, от насильственного альтруизма, через личную жертвенность, к ОЭ. Все это время он целиком зависит от других, подражает им, поклоняется их авторитету. Туда же он возвращается, реализовав свой созидательный потенциал, опять полагаясь на помощь близких. Личная сфера не создана для свободы.

Публичная сфера освобождает человека и от насилия, и от жертв со стороны других. Личная жертва, направленная на свободного человека, способна разрушить целостность публичной сферы – нарушить фундаментальный принцип договора, исказить позиции его участников и внести насилие. Личные жертвы должны быть ограничены слабыми – детьми, стариками, женщинами, больными и теми, кому фатально не повезло. Их конкретные нужды известны и понятны, что потенциально поможет восстановлению равенства договорных позиций.

Но и в публичной сфере возможно взаимное влияние, хоть и опосредованное. Оно может быть исчезающе мало, однако легко может превратиться в насилие массы, если субьектов такого влияние много. Например, массовое производство более выгодно и потому массовые товары дешевле. Массовое искусство предлагает более широкий выбор, чем искусство элитарное. Массовые нужды и потребности, включая медицину и образование, рынок удовлетворяет в первую очередь. Сейчас человек, особенно невысокого достатка, полностью зависит от того, как голосуют, как едят, что слушают и смотрят другие, от их общественных взглядов и предрассудков. ОЭ освобождает человека от любого подобного влияния, в том числе вкусов и стандартов массы. Она позволяет ему быть самим собой. Обьективная полезность наиболее полно отражает свободу человека. Он становится независим от каждого конкретного человека и зависим только от всех сразу. Как? Благодаря этическим нормам. Зависимость от норм означает независимость от людей.

Но как можно быть уникальным и ни от кого не зависеть, спросите вы меня? Парадокс, да. Чем свободнее общество, тем больше каждый проявляет свою внутреннюю сущность, выбирает своей особенный путь, специализируется в выбранном деле. Но чем дальше человек продвигается по этой дороге, тем больше он зависит от остальных. Уникальность требует других уникальностей в том, что необходимо. Становясь уникальными люди дают все меньше того, что необходимо другим – ведь уникальности не пересекаются, они расходятся все дальше друг от друга. Уникальный человек все больше зависит – но не от такого же уникального, а сразу от всех. Становясь уникальным, он становится одновременно абстрактным. Абстрактные люди имеют смысл только все вместе. Каждый из них, по отдельности исчезает для другого. Так, свобода, позволяя каждому стать собой, делает его зависимым сразу от всех и ни от кого в отдельности.

– Субьективность и обьективность

Суммируя сказанное в двух предыдущих пунктах, давайте еще раз кратко очертим переход от субьективности к обьективности. Каждый человек ценен тем, что нужен кому-то. В личной сфере ценность человека определяется его близкими. Можно сказать, ценность человека – следствие их зависимости. №1 ценна своими №2 – тем, что ее можно пожертвовать. Чем больше он кому-то нужен, тем он ценнее. Субьективно. Но, с другой стороны, чем больше людей, нуждающихся в нем – тем он тоже ценнее. Но и уже обьективнее. Чем больше круг таких людей – тем менее персональны связи и менее критична для ценности зависимость каждого, в большом коллективе незаменимых нет. Жертва и зависимость становится меньше, а польза и свобода – больше. Переход от субьективности в оценке человека к обьективности – замена субьекта публикой, а личного непосредственного впечатления – опосредованной оценкой массы. Полная обьективность требует максимального коллектива и минимального личного мнения – т.е. идеального консенсуса.

В результате, чтобы получить обьективную оценку, человек должен взаимодействовать с бесконечным числом партнеров. Этика избавляет человека от этой необходимости. ОЭ – это этика бесконечности, она заменяет бесконечный коллектив и вечность одним посторонним. Теперь №3 играет роль массы. Эквивалентность обмена делает каждое взаимодействие свободным от субьективности, а ценность обмененной пользы – определяющейся каждым взаимодействием, независимо от их количества! Конечно, это не значит, что каждый посторонний может сразу оценить №1. Этика нацеливает в вечность, но человек непредсказуем. №1 – сумма пользы, принесенной человеком. Но поскольку она независима от количества копий, она остается обьективной в процессе роста.

К сожалению, бесконечность коллектива, требуемая обьективностью, легко ставит разум в тупик своим новым парадоксом. Как человек может стремиться к эквивалентности обмена, если сам он превращается в бесконечно малое относительно всех остальных? Не означает ли это полное пренебрежение своими интересами? Давайте смело разрешим этот глупый парадокс тем, что признаем – если каждый откажется от своих интересов, чьи интересы тогда останутся в обществе?

– Формальность и неформальность

Как и чувства, ее вызывающие, мораль не поддается формализации и кодификации, она основана на любви и сострадании, а не на указаниях и предписаниях. Она должна преодолевать любые формальности, чтобы достигнуть недосягаемой цели – другого человека. Никакие правила в принципе не могут обрисовать дорогу к этой цели. Более того, сами попытки их поиска вызывают обратный результат, ибо цель всякого формального правила – исключить все личное, сделать процедуру универсальной, пригодной для всех. Истинный альтруизм не приемлет правил – он всегда личный. Жертва выше нормы – она уникальна, а не универсальна. В личных отношения правильно то, что мы чувствуем правильно. Если мы попытаемся изложить наши моральные требования на бумаге и