В общем, вышло все это слабо, без подъема, но комиссар энергично покивал головой — видно, остался доволен.

Потом к вокзалу тяжело подкатил серый блиндированный автомобиль — должно быть, это и был тот самый «Товарищ Марат». Сбоку распахнулась дверка. Комиссар забрался внутрь и укатил.

Павел Романович сообразил: готовится спектакль. Актерами назначены горожане, а зрителями — служивые из атаманского конвоя, который ожидается в самом недальнем времени. Расчет простой: несмотря на заведомо плохую игру статистов, в первую минуту люди из конвоя все примут за чистую монету. Увидят то, что ожидают, — радостных обывателей. Что и требуется. А дальше приветственное слово скажет спрятанная неподалеку пушка.

Вот, значит, какой обычай у вас, господин батальонный комиссар. Предпочитаете прикрываться мирными жителями. Неблагородно.

Павел Романович сел, прислонился спиной к кирпичной опоре в центре наблюдательной площадки. Спускаться отсюда не было смысла.

Литерный предупредить не получится.

И вот почему: до самого моста вдоль пути были устроены секреты, в коих расположились стрелки красного батальона. Сверху их было отчетливо видно. Даже полдроги не пройти — непременно подстрелят.

На улице тоже толкаться незачем. И в фанзе, в погребе, для Павла Романовича сейчас занятия не имелось. Потому что теперь ротмистру Агранцеву едва ли смог бы помочь даже и госпитальный хирург, вооруженный всеми средствами медицины.

Лучше здесь оставаться. Во всяком случае, будет понятно, каков расклад.

Павел Романович взял карабин, вынул затвор. Поглядел внутрь — чисто ли содержал оружие прежний хозяин? Оказалось, вполне. Оно и понятно: карабин-то из арсенала бронепоезда, а там, в цейхгаузе, люди понимающие. Это вам не красный сброд.

Магазин был полон — пять патронов. Дохтуров выщелкнул их, осмотрел, а потом один за другим снова упрятал под пружину.

Налетел порыв ветра, разворошил шевелюру (и без того, надо сказать, изрядно потрепанную) и донес издалека хрипловатый паровозный гудок. Павел Романович вскинулся: в той стороне, где железнодорожная насыпь упиралась в стальные опоры моста, плыл над дальним лесом черный паровозный дым.

Литерный!

Красные, похоже, тоже заметили — на привокзальной площади прекратилось всякое движение, стрелки попрятались. И только две нестройные шеренги горожан топтались на платформах, готовясь отыграть свои невеселые роли.

Потом показался поезд. Двигался он удивительно споро и уже минут через пять прокатил через мост. Перейдя тем самым, неведомо для себя, роковую черту. И, как ни в чем не бывало, побежал дальше. Состав был небольшой: всего три ярко-зеленых вагона, которые тащил за собой пузатенький паровоз. Павел Романович не слишком разбирался в путейской классификации, но это, судя по всему, была обыкновенная «овечка» — локомотив серии «О». Фыркая паром, он ходко протащил вагончики мимо входного семафора. Издали поезд казался каким-то ненастоящим, игрушечным.

Павел Романович в душе надеялся, что конвой будет настороже и заметит неладное еще на подходе. Но «овечка», не снижая скорости, весело бежала вперед — можно сказать, прямехонько в зубы красному волку.

Снова закричал гудок. До перрона литерному поезду оставалась самое большее пара минут.

И в этот момент что-то у красных пошло не так.

Внезапно в полной почти тишине грянул пушечный выстрел — и прямо перед поездом из насыпи вырвался грязнобурый фонтан земли. Мгновение спустя поезд уже тормозил, отчаянно скрежеща железом. Паровоз зашипел, укутался облаком пара.

Двери первого и последнего вагонов откатились по сторонам, и, не дожидаясь, когда состав вполне остановится, посыпались наземь конвойцы. Словом, момент внезапности красными был решительно и бесповоротно утерян.

Снова бухнула пушка, и следом затрещали, защелкали одиночные выстрелы.

Конвойцы принялись отвечать. И весьма удачно: огонь красных стал реже, да и пушка быстро замолчала. Потом Павел Романович увидел, как несколько человек конвоя, перевалив через рельсы, ползком устремились к красным секретам. Пластуны двигались весьма проворно (видать, имели немалый опыт) и очень быстро подобрались к ближнему стрелку. Тот, увлеченно жаря по вагонам, их совершенно не замечал. Ну и дострелялся: двое пластунов соскользнули к нему в ячейку, после чего «красному витязю» стало определенно не до пальбы.

Соседний стрелок оказался более наблюдательным — не дожидаясь визита пластунов, выскочил из секрета и зайцем припустил к пакгаузам. А следом за ним покатились другие.

Между тем конвойцы, прикрытые насыпью, перебегали все ближе к вокзалу. А потом из-за поезда показались всадники — казачья полусотня. Их высадку Дохтуров не видел: мешали вагоны. По всему, конвойные наскоро наладили сходни и вывели лошадей за насыпь. Верховые немного покружили на месте, потом быстро построились и на рысях пошли вдоль насыпи к вокзалу.

Словом, близилась виктория, причем наиполнейшая.

Это уразумели даже гражданские обитатели, в воинской науке неискушенные. С первыми выстрелами все они как один неловко повалились на перронный настил. А теперь, завидев кавалеристов, вдохновились, горохом запрыгали с платформ и прыснули во все стороны.

Тут Павел Романович услышал знакомое механическое рычание. А потом из-за угла на улицу, где стояло пожарное депо, вывернул броневик. Застопорил, словно принюхиваясь. Дохтуров разглядел на сером боку его надпись, выведенную красным суриком:

«ТОВАРИЩ МАРАТ».

Несколько секунд броневик стоял, взревывая мотором, а потом сорвался с места и, вихляя на выбоинах мостовой, полетел к станции.

Улица, по которой он мчался, шла вниз, под уклон, и выводила прямо на привокзальную площадь. Площадь была уже частью заполнена — недавние пленники, спустившись с перрона, перемешались с осмелевшими любопытствующими и образовали здесь немаленькую толпу.

Вот в нее и вкатился с ходу «Товарищ Марат», поливая вокруг из пулемета. Смял, раскидал в стороны. Над площадью пролился стон. А броневик выбежал к вокзалу и принялся за казаков.

Пулемет у «Товарища Марта» имелся только один — курсовой. Но и его хватило: полусотня потеряла строй, рассыпалась. Двое верховых свалились. Еще одна лошадь бестолковым галопом поскакала прочь, вскидывая задние ноги и волоча за собою всадника, зацепившегося ногой в стремени.

Но, получив успех, броневик не задержался на месте. Сила его была в скорости, и он сразу умчался, окутанный душным облаком.

После этого коммунары воспряли. Стрелки, выстроившись в цепь, перебежками двинули к насыпи. Конвойцы по-прежнему отщелкивали их из винтовок, так что снова пришлось залечь, но уже ближе к путям.

В общем, если по шахматному, ситуация получалась патовой. Красные не смогли одолеть конвой с разгона, а у тех не получалось с конной атакой. Но все равно долго так продолжаться не могло. Время-то было против красного батальона имени Парижской коммуны.