– Замечательно! – воскликнул Скаринар. – И не надо звать кафаликса со списком бунтовщиков. Кстати, Густар, ты послужишь примером для этой глупой особы, которая, кажется, ничего не понимает в мастерстве.

Он обернулся к Эльге, а затем выкрикнул в толпу:

– Густар Малесс!

Толпа зашумела, замахала руками. То ли приветственно, то ли грозно, то ли оттого, что ей так было указано. Пленные у помоста вскинули головы.

– Густар Малесс! – загремел голос кафаликса, взошедшего на узкую трибуну. – Бунтовщик и убийца! Приговаривается к смерти Повелителем Края всеславным господином Скаринаром Ольботтогом с одобрения и всемерной поддержки высокого совета титоров!

Кто-то из толпы вскинул шапку.

– Мастерство, – сказал Скаринар, убирая волосы Густару со лба, – состоит в том, что ты в определенном смысле становишься его заложником. Оно как бы все время искушает тебя, подначивает, испытывает, так ли ты силен. Готов ли ты умереть, Густар?

Парень прикрыл глаза.

– Нет, – прошептал он, побледнев.

– Увы, – сказал Скаринар и с усмешкой обернулся к Эльге. – Мне вот почему-то смерть никогда не говорит, что кого-то хочет оставить в живых, что сегодня ей хорошо бы передохнуть или что пора проявить сострадание. А у тебя вдруг – листья. Знаешь почему? В мастерстве всегда есть момент, когда мастер должен работать, пересиливая себя. Я этот момент давно прошел. А ты, похоже, нет.

Он легонько стукнул Густара по лбу.

– Есть кто дома?

Парень с усилием раскрыл глаза.

– Убейте уже, – сказал он.

– Сейчас, – кивнул Скаринар, – не сомневайся. Просто ты не единственный, кто нуждается в моем внимании.

– Не надо, – попросила Эльга.

– Смотри!

Скаринар подтянул ее, отступившую, ближе. Рядом, сбоку, встал еще кто-то. Густар Малесс слабо улыбнулся.

– Я объясню тебе про мастерство, – сказал Скаринар. – Смотри, я могу убить не всего человека, а, например, его руку. Правую.

На глазах у Эльги заключенная в колодку кисть пленника сначала побелела, словно обескровленная, а потом, распухая, принялась наливаться чернотой. Пальцы сделались толстые, кожа натянулась, готовая лопнуть. Густар Малесс наблюдал за своей рукой, кося глазом и сцепив зубы. Несколько мгновений он держался, но потом хрипло закричал.

Будто поджидая этот момент, Скаринар выпрямился, и кисть пленника тут же взорвалась ошметками гнилого мяса и осколками костей. На Эльгу плеснуло гноем, кровью, она качнулась назад, машинально вытирая губы, щеку, шею. Ладонь сделалась влажной. В рот протекла сладость. Эльгу замутило.

Пленник задергался, хрипя. Вместо кисти у него алел обрубок, который больше не держала колодка.

– Но могу убить и целиком, – сказал Скаринар, – это совсем просто.

Густар Малесс всхлипнул и обвис, глядя неподвижными, мутнеющими глазами на высокую липу и небо. Тот, кто находился у Эльги сбоку, видимо, подал знак.

– Густар Малесс казнен! – проревел кафаликс.

Толпа ответила гулом.

– Перейдем к следующему, – с живостью в голосе сказал Скаринар.

Схваченная за пальцы Эльга пошла за ним, словно в дурмане. Это неправда, думалось ей. Это сон. Он не может… Разве он человек?

Столб, колода, цепь, протянутая через доски, будто межа. Эльга переступила вслед за Скаринаром, едва соображая, что делает. Мир готов был осыпаться листьями.

– Смотри.

Ход рычага, прижимая грудную клетку колодника к дереву, одновременно поднял его голову.

Это оказался пожилой уже мужчина с окровавленным, разбитым лбом, заплывшим левым глазом и фиолетовым желваком на челюсти.

– Имя? – спросил Скаринар.

– Корт-Йорр Хельца из Шимуца, – выдохнул мужчина.

– Хочешь попросить о помиловании?

Колодник нашел в себе силы улыбнуться.

– Нет.

– Почему?

– Не вижу смысла.

– И это правильно. Кто бы тебя простил? – Скаринар с усмешкой достал платок. – Что-то ты, братец, грязен. Перед смертью надо хоть где-то быть чистым.

– Сделайте одолжение.

– Это я могу.

Скаринар послюнявил уголок платка. Эльгу чуть не стошнило от него, стирающего неэстетичные потеки и пятна крови на лбу пленника и высунувшего от усердия кончик языка.

– Корт-Йорр Хельца! – тем временем, улучив момент, объявил кафаликс. – Бунтовщик и убийца! Приговаривается к смерти Повелителем Края всеславным господином Скаринаром Ольботтогом с одобрения и всемерной поддержки высокого совета титоров!

– Слышишь? – отвлекся Скаринар.

– Я не убийца, – произнес мужчина.

– Зато я – убийца. Просто мастер. Страшно?

– Глупо отрицать.

Скаринар кивнул и убрал платок.

– Все, ты готов.

– Ублюдок!

– А здесь тебе изменило чувство такта. Но я тебя прощаю.

Колодник захохотал. Какое-то время Скаринар смотрел на него разноцветными, но одинаково пустыми глазами.

– Эльга, – произнес он, – ты видишь, как ему весело?

Эльга не ответила.

– Я подумал, – сказал Скаринар, накручивая платок на палец, – что тебе стоит посмотреть, какого мастерства я достиг.

– Нет, – одними губами сказала Эльга.

– Например, – продолжил Скаринар, – смерть может быть для некоторых очень болезненным процессом. И очень-очень долгим по ощущениям.

Корт-Йорр Хельца дернулся. Эльга захотела отвернуться, но тень стражника, подступив сбоку и прижав к щеке холодное железо, заставила ее смотреть на пленника.

– Это не прихоть, – сказал Скаринар, глядя на позвякивающих цепями бунтовщиков у помоста. – И не мой каприз. Это в том числе и наставление всем, кто считает, что моя власть на них не распространяется. А она распространяется!

Он топнул ногой.

– Смотрите.

Стоящий на коленях Корт-Йорр Хельца быстро-быстро забил ступнями, пальцами ног в доски. Тум-тум-тум. Он бил и бил. Движения все убыстрялись, пятна крови проявились на дереве, несколько пальцев хрустнули с отчетливым звуком. Тум-тум-тум. Он стучал в помост, словно ребенок, потерявший терпение.

Затем колодник завыл. С перерывами. На одной ноте.

– Ааааа… Ааааа…

Лицо его сжалось, теряя человеческие черты.

– Ааааа…

– Хватит! – крикнул кто-то и тут же, мертвый, свалился на камни площади.

Стражники оттащили его в сторону, забросили на телегу.