Он придвинулся ближе к своему гостю, и тот почувствовал, как в лицо ударило кислыми винными парами.

— Но когда ты наконец дождешься, когда ты, принц, усядешься на трон, к которому так давно стремился, тогда мир распахнется перед тобой и все окажутся у твоих ног — все! Вдруг воздух вокруг тебя становится тонким, как в горах, и у тебя появляются сотни друзей и при этом не остается ни одного. Они косятся на твой пурпур, а их жены убеждают их, как замечательно он мог бы смотреться на них, и тогда отовсюду, из каждого угла, пахнет бедой. Кому ты можешь еще доверять? Знати никогда не доверяй, потому что каждый считает себя достойным твоего места. Ты можешь создавать своих людей из вольноотпущенников, которые думают только о деньгах, а не о троне: он все равно для них недоступен. Они связаны с тобой в счастье и несчастье, им ты можешь доверять. Но другие, патриции, отпрыски древних родов, ненавидят и презирают тебя, плетут интриги и заговоры. Здесь нужен железный кулак, Админий! Руби им головы, и если возможно, то сразу дюжинами! Попадутся невиновные — не жалей! Чем их будет меньше, тем надежнее окажется твой трон. В конце концов ты останешься один, без единого настоящего друга, опираясь только на тех, кого создал сам, но трон твой стоит твердо, и те, кто останутся, возненавидят тебя, но будут бояться. Страх, Админий, — главный инструмент правителя, не забывай! Плебеев можно держать в узде раздачей хлеба и играми, но знать — только страхом. Я пью за тебя, Админий, будущий король Британии, который не должен забывать, что над ним есть еще боги и римский император, — и ты спокойно можешь называть их одним именем.

После этого разговора, который обернулся скорее монологом Калигулы, Админий засомневался, правильный ли путь он выбрал и не лучше ли было объединиться с отцом.

С помощью охранников Калигула, шатаясь, направился к императорской палатке, перед входом его вырвало, и он недовольно отодвинул в сторону руки помощников.

— Я могу идти и один, оставьте меня в покое!

Калигула тяжело упал на постель к Цезонии. Императрица проснулась.

— Сегодня я покорил Британию, любимая, для тебя! Принц Админий — мой союзник, он — будущее. Да, Цезония, твоему супругу удалось завоевать остров варваров без единого взмаха меча. Милая шалость, не правда ли? Они обязаны мне в Риме триумфом — должен ли я принять его?

Заспанная Цезония поняла только половину из сказанного, но она твердо знала одно: нужно как можно скорее оказаться в Риме, ведь только там она могла насладиться своим новым рангом.

— Великолепно, Гай! Без единого взмаха меча? Тогда мы сэкономили кучу денег и можем истратить их на более приятные вещи. Я горжусь тобой! Когда мы возвращаемся?

Но Калигула уже уснул. Его пьяный храп заполнил палатку, и Цезония спрятала голову под подушками. В Риме все пойдет по-другому, там в ее распоряжении будет часть Палатинского дворца, и ей лишь иногда придется выносить его присутствие в своей постели.

Цезония Августа! Цезония Августа! Калигула обещал выпустить монеты с ее профилем. Она была супругой властителя мира и родила ему ребенка — за это можно было и храп послушать, и он теперь звучал в ее ушах сладкой песней.

На следующий день Админий исчез вместе со своими людьми. Калигула не придал этому значения.

— Возможно, он сам испугался собственной храбрости и снова залез в гнездо отца. Об этом можно не беспокоиться — Британия из-за внутренних распрей сама себя уничтожит и превратится для нас в легкую добычу. Но сенату придется уже сейчас присвоить мне звание Британика.

Калигула послал в Рим гонца с известием о победе, где оно было передано сенату в присутствии обоих консулов.

В Римской империи многие желали зла императору, и у всех были на то очевидные причины. Существовали сотни людей, которых он оскорбил, унизил, казнил близкого родственника или друга. А еще была в Риме кучка идеалистов. Их толкали на заговор не личные мотивы, а стыд за все происходящее. Эти люди с тоской вспоминали золотые времена Августа, который бесстрашно выходил на форум без охраны и принимал меры предосторожности только для того, чтобы его не задавила восторженная толпа. Он привык говорить:

— Меня заботит не то, что некоторые обо мне плохо говорят, а то, что они плохо делают.

Он запретил обращение «господин» и настоял на том, чтобы сенаторы оставались сидеть, когда он входил в курию. Никого не привлекали к ответственности за смелое изречение или даже дерзость.

Когда Секст Папиний, его отчим Аниций Цереал и императорский чиновник Бетилиен Басс затевали разговор о далеких золотых временах, конца ему не было видно. Никто из них не питал особой ненависти к Калигуле и не искал личной выгоды, но всех их мучило чувство стыда за Рим, и они считали любого другого приличного римлянина гораздо более подходящим на должность императора, чем жестокий полубезумный расточитель. Весть о крушении заговора повергла их всех в глубокую печаль.

— Слишком много людей знали об этом, — выкрикнул Папиний, — если целые легионы оказались задействованными!

Отчим попытался его успокоить:

— Легионеры ни о чем не догадывались. Они просто подчинялись легату Гетулику, который, скорее всего, посвятил в свои планы только некоторых офицеров.

— И все же, — возбужденно размахивал руками Папиний, — нельзя императора убить в окружении собственного войска, преданность которого он постоянно подпитывает деньгами. Это должно, как с Цезарем, произойти в сенате. В курию его сопровождают самое большее четыре, а то и два охранника. Хорошо нацеленная стрела, умелый взмах мечом…

— Говорить легче, чем сделать, — со знанием дела заявил сенатор Цереал, который часто видел Калигулу в сенате.

— Что же тут сложного? — с вызовом спросил юный Папиний.

Его отчим терпеливо объяснил:

— Император никогда не показывается один на людях. Германцы окружают его плотной стеной и всегда держат меч в готовности, зорко наблюдая за каждым движением. Кроме того, никому не разрешается приближаться к нему с оружием. Мы должны сначала найти его слабое место, а потом думать об исполнении.

— В театре! — воскликнул Папиний. — Там он сидит на виду у всех в своей ложе…

Сенатор рассмеялся.

— …окруженный дюжиной преторианцев. Нет, не пойдет. Уж тогда лучше в курии. Мы должны привлечь на свою сторону некоторых сенаторов, но и это непросто. Хотя большинство его ненавидит так, что он давно пал бы замертво, если бы ненависть могла убивать; да, ненавидят, но слишком трусливы — почти все. Значит, надо найти таких, кто к тому же обладает мужеством.

Папиний покачал головой.

— Я плохо думаю о крупных заговорах, к которым долго готовятся. Чем меньше людей знают о нем, тем в большей мы безопасности. Удар надо нанести неожиданно, когда представится удачный случай. Может быть, мы должны привлечь его врача; быстродействующий яд, сильное снотворное… Он почти не спит и по полночи бродит по дворцу. Это и есть слабое место!