прекрасно знала, никогда больше не замолчит. Фрау Визе была права: отпущения грехов не существует. От некоторых грехов невозможно было отмыться. Она будет нести это бремя до самой смерти.

Зильта поехала к Лили в кирпичный особняк, и вместе они оплакивали потерянную подругу, племянника Лили, двоюродного брата Ханны и внука Зильты, с которым им так и не удалось познакомиться по-настоящему.

– Она была такой чистой душой, а ее выбросили, как старую тряпку, к которой никто не хочет больше прикасаться. Франц, общество, люди, – с горечью сказала Лили. – И мы не помогли ей! Мы были заняты только собой.

Зильта кивнула.

– Я знаю, Лили, – тихо сказала она. – Я знаю. Мы потерпели неудачу по всем направлениям. Все мы.

Глава 4

– Что это сейчас было? – Чарли поднял голову, когда Эмма присоединилась к нему во дворе. Она накинула на плечи шаль. Вечер был погожим, и свежий воздух помог ей проветрить голову. Чарли рубил дрова, а Михель на безопасном расстоянии собирал в корзину мелкие стружки для растопки. – Я слышал крики. – Чарли настороженно посмотрел в сторону дома, а затем притянул ее к себе и поцеловал в шею.

Его теплое дыхание заставило ее вздрогнуть от наслаждения. Эмма глубоко вздохнула и прижалась к нему, но затем увидела какое-то движение за окнами и на всякий случай отступила на шаг. Женщин здесь мало что волновало, но она хотела избежать пересудов. Особенно после того, что только что произошло.

– О, ничего, – уклончиво ответила она.

Чарли осторожно взял ее за подбородок и посмотрел в глаза.

– Кто это был? – спросил он. – Ты выглядишь усталой. – И быстро добавил: – Конечно, ты самая красивая уставшая женщина, которую я знаю! – Он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой и снова притянул ее к себе. На этот раз Эмма не стала обращать внимания на взгляды из окон. Затем вкратце объяснила, что произошло.

– И теперь у тебя неприятности? – спросил Чарли. Она повернулась, прислонившись к нему. Он положил подбородок на ее волосы, и они вместе наблюдали за Михелем, который рьяно продолжал собирать стружку и время от времени с радостными криками отгонял курицу, когда она подходила слишком близко.

– Я не знаю. – Эмма покачала головой. – Надеюсь, ничего серьезного. – На мгновение она закрыла глаза. Неужели ей придется навсегда отречься от того, кем она была?

Начиналось все вполне безобидно: соседка услышала о ней и спросила, может ли она посмотреть ее ребенка, у него был такой кашель. Потом родственники вдов, которые жили в приюте. Потом другие соседи, почтальон, прачка… Вообще-то ей не разрешалось делать больше, чем просто интересоваться общим состоянием здоровья, измерять температуру и вызывать врача, если была опасность серьезного риска для здоровья.

Эмма ни разу не обратилась к врачу. Все это было очень рискованно, и она знала это. Не раз кто-то, кому Эмма давала плохой прогноз или ставила неутешительный диагноз, проклинал ее, в ярости выбегал из дома, угрожая выдать властям. До сих пор ничего не случилось.

Но сегодня все было по-другому. Фрау Крамер было не слышно, когда она вошла. Это была жизнерадостная толстая женщина, и следы тяжелой жизни были лишь едва заметны на ее лице. Эмма должна была только проверить течение беременности: мать беспокоилась из-за того, что ребенок не шевелится в животе. Она еще ни разу не обращалась к акушерке или врачу, а ее живот уже заметно округлился.

– Почему я должна тратить на это деньги? У моей матери четырнадцать детей, у моих сестер – еще семь, они знают все что нужно, – сказала она, садясь.

Эмма быстро заметила, что что-то не так. Грудь женщины не была набухшей, а форма ее живота была необычной для беременности. Когда ей пришлось сказать счастливой будущей маме, что она не ждет ребенка, а страдает водянкой, то есть у нее тяжелое поражение печени или опухоль, фрау Крамер потеряла дар речи. Все краски исчезли с ее лица, она сидела и смотрела на Эмму не моргая. Затем начала кричать и впала в такую безумную ярость, какую Эмма встречала редко, сметала со стола все, что попадалось под руку, опрокидывала стулья и пинала стену.

– Я позабочусь о том, чтобы ты села в тюрьму! – кричала она, вырываясь. – Она ведьма!

С тех пор Эмма не переставала думать о ее глазах. Этот пустой взгляд, ужас, когда она поняла, какой диагноз ей поставили. Чарли еще раз крепко обнял ее.

– Иногда случаются неприятности. Но она знает, что ты хотела ей помочь. Не волнуйся, все будет хорошо!

Они поцеловались, потом Чарли отвел Михеля наверх, чтобы переодеться к ужину и очистить одежду от следов куриного помета – мальчик тайком старался пробраться в курятник, чтобы проверить яйца в гнездах. Эмма смотрела им вслед с надеждой, что Чарли был прав. Уставшая, она вернулась в дом. На маленькой кухне Рут накрывала на стол.

– Ну и денек, – вздохнула Эмма, разминая ноющие плечи.

Рут с сочувствием кивнула.

– Мы должны быть осторожнее, это становится уже слишком, – сказала она.

– Я знаю. – Эмма сморщилась. Она села и взяла вилкой кусочек фасоли, которая уже стояла на столе. Но во рту пища превратилась в комок безвкусной массы.

Она даже не была голодна, настолько ее это все измучило. Эмма снова встала и принялась резать хлеб. Вообще-то ей следовало питаться дома у матери, но Рут всегда оставляла для нее тарелку с ужином, потому что Эмма обычно засиживалась допоздна и уже слабела от голода. К тому же ей нравилось есть с Чарли и Михелем. Эти несколько часов, проведенных втроем, были для нее священны. Когда она подумала о них, у нее потеплело на сердце… Эмма все еще не могла поверить, как сильно она полюбила Чарли. Она и опиумозависимый докер с отвратительными кольцами в ушах… Жизнь иногда любит пошутить над нами, подумала она и улыбнулась, несмотря на усталость. Эмма была без ума от него.

Внешний облик Чарли резко контрастировал с его душой. Он был очень хорошим человеком. Временами вспыльчивый и гордый, одичалый за годы, проведенные в порту, годы бездомного существования и одиночества. Она не знала, куда это их приведет, и каждый день, когда приходила в приют, какая-то часть ее боялась, что Чарли больше нет. Конечно, у них не было будущего, как это могло произойти? Эмма знала только одно: в его присутствии она чувствовала себя спокойно. Как будто была на своем месте. Увидев, какой усталой и изможденной выглядит Рут, она осторожно взяла ее за руку.

– Отдохни уже, я все уберу со стола,