хотела, но выслушала бы. Хотя, Чейз не дал мне возможности согласиться или отказаться.

Он продолжил рассказ.

— До Мисти, до того, как она сделала это с моим отцом, я был как Фрэнк. Делал все возможное для жителей этого города, зная, что дела идут скверно, но держал руки чистыми. Разговаривал с братьями, надеясь, что они отвернутся от темной стороны. После того, как меня поймали на крючок, после того, как я увидел ту запись, у меня не оставалось другого выбора, кроме как вступить в их ряды. Ты видела мою маму, и сегодня вечером она была в хорошем состоянии, сегодня вечером ты помогла ей держать себя в руках, но, Фэй, поверь мне, у нее случаются срывы. Она лежала в больнице. По моим подсчётам, сколько я себя помню, четыре раза. Один раз это длилось полгода. Это уничтожит ее. Если каким-то чудом ей станет лучше, она не сможет жить с ним. Проблема в том, что и без него она жить не сможет. Зная это, зная, что ей некуда бежать, она может никогда не оправиться. Я не хочу, чтобы мама прозябала в больнице следующие тридцать лет. У меня не было выбора. Только держать рот на замке, брать конверты с грязными деньгами, отворачиваться от произвола и выполнять следующее задание.

— Ты вернул деньги, — тихо напомнила я ему. — Так было написано в газетах.

— Да, но когда дружки моего отца, Элита, вляпались в очередной беспорядок, в тот, с участием Арни, и его нужно было разруливать с помощью мускулов и значка, они послали меня. Не имея выбора, я пошел.

Я не поняла.

— Чейз, я не…

— Человек пытался вмешаться в шантаж и вымогательство Арни, и они послали меня, чтобы уговорить его. Вот только для уговоров мне пришлось использовать кулаки, а с той записью, готовой отправиться к моей матери в конверте, у меня не было другого выбора, кроме как сделать это.

Тут до меня дошло, и мои ноги невольно отступили на шаг назад, и, не то чтобы он мог, но все же Чейз не упустил это из виду.

— Вот именно, — прошептал он, его лицо было таким же суровым и жестким, как и его голос, — теперь ты видишь эту темноту, не так ли, детка?

— Ты обратился в отдел внутренних расследований, — прошептала я.

— Да, обратился. Я проглотил столько дерьма, сколько смог переварить, а потом, рискуя маминым рассудком, пошел в отдел внутренних расследований. Забавный выбор: психическое здоровье матери или собственная задница.

— И город, — добавила я.

— Да, и город. Детектив Чейз Китон, отважный герой, уничтоживший банду продажных копов. Но тот факт, что я был одним из них, скрыли. И то, что я годами делал дерьмо или закрывал глаза на то, как его делают другие, когда людей имели направо и налево. Не только незначительные случаи, вроде незаконного задержания твоего отца, о чем, кстати, Фэй, я знал, но не мог ничего сделать. Но и очень весомые, вроде бесчинства против Тая Уокера, потерявшего пять долбаных лет своей гребаной жизни, гния в тюрьме Штатов, отбывая срок за преступление, которого он не совершал. Твой папа говорил, что не хочет знаться с человеком, который, когда происходит нечто плохое, не делает все возможное, чтобы это исправить. Ты тоже живешь этим принципом, и я тот человек, с которым ты не хочешь знаться.

— Чейз, ты не сидел, сложа руки, — напомнила я.

— А до этого делал совершенно другое, Фэй. Делал все неправильно.

— Тебя заставляли.

Он покачал головой.

— Сильного человека никто бы не заставил.

— Твоя мама…

— Я должен был уйти.

— А я бы не ушла, — мгновенно ответила я.

От моих слов он вздрогнул.

— Если бы кто-то намеревался навредить моей маме, папе, Лизе, мальчикам, кому-то из моей семьи или кому-то, кого я люблю, я сделала бы все, что в моих силах, чтобы остановить это. Любой, кто любит кого-то, так поступит.

— Даже вываляется в грязи? — спросил он с тяжелым недоверием в тоне.

— Все, что угодно.

Он покачал головой.

— Нет, дорогая, легко сказать, сложнее сделать.

— Я не говорю, что это было бы легко, но я бы это сделала.

— Ты бы не сделала.

— Ты не можешь этого знать.

— Могу. Тебя вырастили Сайлас и Сондра Гуднайт. Ты сделаешь правильный выбор. Меня же вырастили Трейн и Валери Китон. Я бы сделал неправильный.

— Ты сделал единственный выбор.

— Оглядываясь назад, все кажется ясным, но в то время это было не так, и у меня был выбор. Я просто не сделал правильный.

— Ты любил ее, и тебя вынудили. У тебя ушло на это некоторое время, но в, конце концов, ты увидел свой путь и очистил город, и, кстати, это спорный вопрос, был ли это правильный выбор, поскольку я могу предположить, что это сделало ее более уязвимой, чем она уже есть.

— А перед этим, Фэй, я избил человека, заставив его выдать мне дерьмо, которое он имел на кучку мужиков, которые не заслуживали таких усилий.

Я вздрогнула и увидела, как от этого его лицо стало жестче, но осталась стоять на своем.

— Ты сделал это ради Валери.

— Я поступил неправильно.

— Ты сделал то, что должен был.

— Да, и это… было… неправильно.

Ну, все, с меня довольно.

Как и с Чейза.

Пришло время для прорыва.

— Боже! — Я вскинула руки, теряя самообладание. — Неужели ты не понимаешь, что сила, стоящая за любовью твоих поступков ради матери и, чего ты не признаешь, Чейз, но и ради твоего отца, — это прекрасная вещь, которой ты должен гордиться?

Его тело окаменело.

Я не заметила этого, так как была на задании и уже зашла слишком далеко.

— Неужели ты считаешь, что если во имя любви ко мне ты бы отвернулся от всех своих принципов ради моей защиты, я бы не любила тебя сильнее? Потому что ты так сильно меня любишь, что сделаешь все возможное, чтобы защитить меня? Даже зайдешь так далеко, что потеряешь самого себя? Но чего ты не понимаешь, Чейз, так это того, что ты всегда оставался самим собой. То, что они сделали, было неправильно. То, что сделал ты, было правильно.

Чейз не шевельнулся, даже не дернулся, и я по-прежнему это не замечала.

Я была в ударе.

— Прими ты другое решение из-за желания стать тем, кем ты хотел стать, чтобы защитить желаемое будущее, это было бы эгоистично. Тот выбор, что у тебя был, вовсе не был выбором. Спасти того, кого ты любишь, не дав ему сломаться, или спасти город