— Надо зайти в химчистку. А у тебя?

— Просмотрю все, что скопилось у меня на столе.

— Лучше подумай о том, чего у тебя нет на столе.

— Например?

— Например, о детальной информации, касающейся предполагаемых жертв Халила в Европе. Если только я не пропустил, то у нас на столах об этом ничего нет. Никаких документов из Скотленд-Ярда, ничего о расследовании, проведенном ВВС.

— Хорошо. А что мы ищем?

— Связи между преступлениями и мотивы.

— Похоже, связей никаких, за исключением того, что все жертвы были англичанами и американцами. Вот тебе и мотив.

— Особенно меня интересует убийство топором в Англии полковника ВВС США.

— Полковник Хамбрехт. Вблизи авиабазы Лейкенхит.

— Точно. А кофе здесь неплохой.

— Почему тебя интересует именно это убийство?

— Я подозреваю в нем какой-то личный мотив.

— А что ты думаешь об убийстве школьников?

— Их застрелили. А я говорю об убийстве топором. Это существенная деталь.

Кейт посмотрела на меня.

— Ну-ка, детектив Кори, расскажите мне об этом поподробнее.

— Подобное убийство предполагает наличие каких-то личных взаимоотношений между убийцей и жертвой.

— Понятно. Но мы ведь даже не уверены, что это убийство совершил Халил.

— Верно. Главным образом это подозрения Интерпола. Я вчера просмотрел полтонны бумаг, пока вы с Джеком спешили на такси в аэропорт Кеннеди. Очень мало информации от Скотленд-Ярда, от ВВС или наших друзей из ЦРУ. И совсем ничего от ФБР, хотя оно должно было послать бригаду своих агентов для расследования убийства Хамбрехта, как, впрочем, и для расследования убийства американских детей. Так почему же эта информация отсутствует?

— Возможно, она просто не попалась тебе на глаза.

— Я отправил запрос в архив, пока жду ответа.

— Джон, не сходи с ума.

— А ты не будь такой доверчивой.

Мы замолчали, как бы придя к соглашению, что здесь что-то нечисто, но вслух агент Мэйфилд этого не произнесла.

Мадам принесла мне счет, я передал его мадемуазель, которая сама заявила, что угощает. Мадемуазель расплатилась наличными. Пять баллов.

Мы вышли на улицу, сели в такси, и я назвал водителю адрес:

— Федерал-Плаза, двадцать шесть.

Оказалось, что водитель не знает, как туда ехать, и мне пришлось объяснить.

— Откуда вы? — спросил я у него.

— Из Албании.

В годы моего детства в Нью-Йорке еще работали таксистами выходцы из царской России. Конечно, все бывшие титулованные особы, если верить их рассказам. Но они, по крайней мере, прекрасно знали Нью-Йорк.

Некоторое время мы ехали молча, затем Кейт предложила:

— Может, тебе заехать домой переодеться, а я поеду на работу?

— Давай, если хочешь. Я живу в нескольких кварталах отсюда. Мы с тобой почти соседи.

Кейт улыбнулась, подумала, затем сказала:

— Ладно, черт с ним. Никто ничего не заметит.

— В здании пятьсот детективов и агентов. Думаешь, они ничего не заметят?

Кейт рассмеялась.

— А кому какое дело?

— Мы войдем в здание по отдельности, — решил я.

Кейт взяла меня за руку, прижалась губами к моему уху и прошептала:

— Пошли они все к черту.

Я поцеловал ее в щеку. От Кейт вкусно пахло, и мне нравился ее голос.

— Откуда ты родом? — спросил я.

— Ох, где меня только не носило. Я дитя ФБР. Отец уже в отставке. Он родился в Цинциннати, а мама в Теннесси. Мы много переезжали, какое-то время жили в Венесуэле. У ФБР было много агентов в Южной Америке. Гувер старался уберечь этот континент от ЦРУ. Ты знал об этом?

— Догадывался. Добрейший старина Эдгар.

— Отец говорил, что очень многие не понимали его.

— Это и я могу подтвердить.

Кейт рассмеялась.

— Твои родители гордятся тобой? — спросил я.

— Конечно. А твои родители живы?

— Пребывают в добром здравии в Сарасоте.

— А… они тебя любят? Гордятся тобой?

— Конечно. Придумали даже прозвище для меня — паршивая овца.

Кейт рассмеялась. Два балла.

— У меня были долгие отношения с нашим агентом, — призналась она. — Но мы жили в разных городах. Я рада, что мы с тобой соседи, это гораздо проще и лучше.

Если сравнивать мои редкие встречи с Бет Пенроуз и годы женитьбы, то я не был уверен, что из этого лучше. Однако я сказал:

— Конечно.

— Мне нравятся мужчины в возрасте, — продолжила свои признания Кейт.

Я догадался, что она имеет в виду меня.

— Почему?

— Мне нравятся более мужественные поколения, к которым относится мой отец. Когда мужчины действительно были мужчинами.

— Например, Аттила, вождь гуннов, да?

— Ты прекрасно понял, что я хотела сказать.

— Кейт, но в мужчинах твоего поколения нет ничего плохого. Наверное, они тоже хорошие парни.

— Возможно. Но вот мне, например, нравится Джек. Он постарше и по большей части ведет себя, как мужчина.

— Согласен.

— Но я не бросаюсь на шею мужчинам.

— А я привык к этому.

Кейт снова рассмеялась.

— Ладно, хватит похмельной трепотни.

За квартал до здания ФБР я предложил Кейт выйти из машины и отправиться на работу по отдельности, но она возразила:

— Нет, очень интересно посмотреть, кому будет любопытно глазеть на нас, а кому нет. В конце концов, мы не делаем ничего плохого.

Такси подъехало к зданию около девяти, я расплатился с водителем, и мы вышли. В вестибюль мы вошли вместе, но там оказалось немного наших коллег, а те, что были, похоже, не обратили внимания на то, что мы приехали в одном такси, а я в той же одежде, что и вчера. Когда вы спите с коллегой, вам кажется, что все об этом знают, однако обычно люди думают о более важных вещах. Будь сейчас здесь Кениг, он наверняка обратил бы на нас внимание.

В киоске мы купили несколько газет, и пока ждали лифта, я взглянул на первую страницу «Таймс». В глаза бросились знакомое имя и знакомое лицо.

— Черт побери! — воскликнул я.

— Что случилось?

Я протянул Кейт газету, она взглянула на первую страницу и охнула.

Газета поместила мою фотографию, сделанную, предположительно, в субботу в аэропорту Кеннеди, хотя я не помнил, чтобы в субботу на мне был именно этот костюм. Так что явный фотомонтаж плюс придуманные слова, которых я не говорил, за исключением фразы о том, что если Асад Халил все еще на территории Нью-Йорка, то мы его найдем. Однако и эту фразу я не произносил на публике. Надо будет закатить Алану Паркеру хорошую оплеуху.