Кейт тем временем развернула «Дейли ньюс».

— Ух ты, а вот и меня цитируют. Якобы я сказала, что мы почти схватили Халила в аэропорту Кеннеди, однако сообщник помог ему скрыться. — Она удивленно посмотрела на меня.

— Вот видишь? Все это потому, что мы не сами разговаривали с прессой. За нас это сделали Джек, Алан или кто-то еще. Кстати, а почему нет твоей фотографии?

Кейт пожала плечами:

— Возможно, поместят завтра. Но я не помню, чтобы меня фотографировали.

Подошел лифт, мы поднялись на двадцать шестой этаж и вошли в помещение оперативного штаба. Здесь работали профессионалы, и никто не стал отпускать шуточек по поводу моей фотографии. Вот если бы такое случилось в моем бывшем отделе по расследованию убийств, то ребята наверняка повесили бы на стену фотографию из газеты с подписью: «Этого человека разыскивает Асад Халил… надеемся на вашу помощь».

Я уселся за свой стол. Не было почти никаких шансов на то, что моя фотография в газете или даже на телевидении вытащит Халила из его норы. И я не стану его мишенью. Если только я не подберусь к нему слишком близко.

Кейт принялась просматривать бумаги, лежавшие на ее столе.

— Господи, здесь тонны документов, — вздохнула она.

— И большинство из них можешь отправить в мусорную корзину, — посоветовал я.

Я просмотрел еще «Нью-Йорк таймс», пытаясь отыскать статью об убийстве американского банкира во Франкфурте. Наконец нашел небольшую заметку. Минимум информации и никаких намеков на участие в убийстве Асада Халила.

Я передал газету Кейт, она прочитала заметку и прокомментировала:

— Наверное, у них все-таки есть сомнения относительно причастности Халила к этому убийству. И они не хотят играть на руку ливийской разведке, если убийство подстроено специально, чтобы сбить нас с толку.

— Совершенно верно.

Большинство убийств, с которыми мне приходилось иметь дело, совершали идиоты. А в международные разведывательные игры играют умные люди, которые специально действуют как идиоты. Такие, как Тед Нэш и его оппоненты. Их хитроумные схемы настолько запутаны, что эти люди, просыпаясь по утрам, стараются вспомнить, на кого работают в эту неделю и какую ложь нужно выдать за правду. Неудивительно, что Нэш мало говорит, поскольку большинство своей умственной энергии он расходует на осознание противоречивой реальности.

Кейт сняла трубку телефона.

— Надо позвонить Джеку.

— С Франкфуртом разница во времени шесть часов, он еще спит.

— Там на шесть часов позже, Джек давно на работе.

— Да какая разница. Пусть сам звонит.

Кейт замялась, но положила трубку на рычаг.

Мы просмотрели и другие газеты — в них имелись подработанные на компьютере фотографии Халила: в очках, с бородой, с усами, с другими прическами. То есть общественность предупреждали, каким образом преступник может изменить свою внешность.

А я еще предлагал оповестить публику о том, что мистера Халила и мистера Каддафи связывают более чем дружеские отношения. Однако в газетах на это не было даже намека.

Я люблю все упрощать, но бывают моменты, когда очень уместна психологическая война, хотя военная разведка и правоохранительные органы недооценивают ее значение. В основном этим средством пользуются полицейские, когда допрашивают подозреваемого и изображают из себя «доброго» и «злого» следователей. В любом случае, было бы неплохо через средства массовой информации запустить «утку», чтобы преступник прочитал ее, засомневался и занервничал. Только самим при этом не надо забывать, что это всего лишь «утка».

Интересно, а читает ли Халил о себе в газетах и видит ли себя по телевидению? Я попытался представить себе, что он сейчас спрятался в каком-нибудь убогом домишке в арабской общине, ест консервированную баранину, смотрит дневные новости и читает газеты. Нет, маловероятно. Более реальным он виделся мне в костюме, среди людей, выполняющим свои зловещие планы.

Если бы у этого дела имелось название, оно наверняка звучало бы как «Дело об отсутствующей информации». Некоторой информации не было в новостях потому, что об этом не знали. Однако не было и того, о чем должны были знать или по крайней мере догадываться. Самым примечательным было отсутствие каких-либо упоминаний о 15 апреля 1986 года. Кто-то из серьезных репортеров должен был бы напрячь мозги, память и сделать соответствующие выводы. В конце концов, не такие уж газетчики и глупые. Это могло означать только одно — подобной информацией кто-то манипулировал. Пресса будет сотрудничать с федералами несколько дней или даже неделю, если те смогут убедить ее, что речь идет о национальной безопасности.

— Как ты думаешь, почему ни в одной из этих статей не упоминается о годовщине авианалета на Ливию? — спросил я у Кейт.

— Наверное, кто-то попросил не упоминать об этом. Не стоит создавать противнику ту рекламу, которой он добивается. Противник хотел бы раздуть шумиху по поводу годовщины, но мы молчим об этом, а значит, у него ничего не вышло.

Что ж, вполне разумный довод. Если плохие актеры пытаются играть трагедию, то не следует обеспечивать им бесплатную рекламу. И все же настораживало отсутствие в новостях свежей информации.

Я решил прослушать сообщения автоответчика, но предусмотрительно не стал включать громкую связь, а надел наушники. И правильно сделал, поскольку первое было от Бет Пенроуз.

— Привет. Я звонила тебе домой вчера вечером и сегодня утром, но не стала оставлять сообщение. Где ты скрываешься? Звони мне домой до восьми, потом на работу. Скучаю. Крепко целую. Пока.

— Так, надо позвонить маме, — громко произнес я, чтобы слышала Кейт.

Следующее сообщение продиктовал Джек Кениг.

— Для Кори и Мэйфилд. Позвоните мне. — Далее следовал длинный номер телефона со множеством нулей и единиц.

Подобное же сообщение поступило и от Теда Нэша, но я его стер. Больше сообщений не было, и я принялся просматривать бумаги.

Через несколько минут Кейт спросила:

— Ну, кто тебе звонил?

— Джек и Тед.

— А еще кто?

— А-а… мама.

Кейт буркнула что-то вроде «трепач», но, возможно, я плохо расслышал. Она поднялась из-за стола и ушла куда-то.

Черт возьми, торчу вот здесь за столом. Не выспался. Ноет рана от пули в животе. В желудке шуршат шесть пережаренных булочек. Вот-вот конец карьере. Тем временем какой-то сумасшедший террорист пьет где-то верблюжье молоко и изучает мои фотографии в газетах. Конечно, я могу с этим справиться. Но оно мне надо?

Кейт вернулась с двумя чашками кофе и поставила одну на мой стол.

— Черный, один кусочек сахара. Правильно?

— Правильно. И без стрихнина. Спасибо.

— Если хочешь, могу принести тебе яичницу. С сыром и с сосисками.