первую улицу. Вечер был прохладным, на улице почти что не было машин. Марго взглянула на часы. Уже почти восемь. Теперь ей остается только добежать трусцой до дома, приготовить себе легкий ужин и постараться как следует отоспаться.

— Держу пари, эти ступени послужили причиной большего количества сердечных приступов, чем все то тесто, которое ежедневно поглощается в Нью-Йорке, — сказал д’Агоста. — Хотя на вас, похоже, подъем особо не отразился.

— Я тренируюсь, — пожала плечами Марго.

— Я заметил. Вы совсем не та, какой были восемнадцать месяцев назад. Какие упражнения вы предпочитаете?

— В основном на силу. Большой вес, мало подходов. Впрочем, вы это хорошо знаете.

Д’Агоста кивнул.

— Наверное, два раза в неделю? — спросил он.

— Один день работаю над верхней группой мышц, второй — над нижней. Иногда тренируюсь и интервальным методом.

— Сколько жмете, лежа на скамье? Сто двадцать?

— Сто тридцать фунтов, — покачала головой Марго. — И это неплохо, если учесть, что вначале мне не хватало сил, чтобы закрепить на штанге самый маленький вес. Теперь же я закрепляю фунтовые блины.

— Совсем неплохо, — снова кивнул д’Агоста. Они уже шагали в сторону Шестой авеню. — Ну и как, помогает?

— Простите?

— Я спросил, вам это помогает?

Марго задумалась.

— Я не совсем поняла… — начала она, и тут до нее дошло. Марго на мгновение задумалась. — Нет, — тихо сказала она. — Во всяком случае, не полностью.

— Не хочу лезть в ваши дела, — проговорил д’Агоста, машинально похлопывая себя по карманам в поисках сигары, — но должен сказать, что парень я прямолинейный, если вы этого еще не поняли. — Он наконец нашел сигару, сорвал обертку и понюхал верхний лист. — Похоже, что это дерьмо из музея нас всех крепко зацепило.

Они вышли на Шестую авеню, и Марго после некоторого колебания произнесла, глядя на север:

— Простите, но мне об этом трудно говорить.

— Знаю, — кивнул д’Агоста. — Особенно сейчас. — Он зажег сигару и добавил: — Берегите себя, доктор Грин.

— И вы тоже, — улыбнулась Марго. — И еще раз спасибо за это. — Она похлопала ладонью по сумке и перешла на бег.

Ее путь лежал на север, а потом домой — на Вест-Сайд.

20

Д Агоста посмотрел на часы: десять вечера, а сделать еще предстоит до черта. Группы самых опытных копов прочесали все ночлежки и суповые кухни, безуспешно пытаясь выяснить, не проявлял ли кто-нибудь в последнее время повышенный интерес к Мбвуну. Хейворд, с ее знанием обитателей подземелья, стала еще более ценным инструментом расследования, возглавив несколько отрядов «чистильщиков». Увы, результаты «зачисток» тоже ничего не дали. При появлении отрядов кроты исчезали в самых темных, неведомых норах. Поисковые отряды, как объяснила Хейворд, могли прочесать лишь малую часть огромного лабиринта тоннелей. Оставалось утешать себя тем, что поток звонков от психов, требующих вознаграждения от «Пост», превратился в хилый ручеек. Не исключено, что всех напугала статья в «Таймс» и убийство Биттермана.

Лейтенант посмотрел на письменный стол, заваленный не обработанными до сих пор докладами о результатах прочесывания ночлежек и «зачистки» подземелий, и в сотый раз уставился на карту, словно внимательный взгляд был способен выжать из нее ответ. Где же здесь система? Ведь система должна быть непременно. Таково первое правило сыска.

То, что утверждал Хорлокер, и яйца выеденного не стоит. Д’Агоста нутром чуял, что убийства совершал не одиночка. И не только нутром — убийств было слишком много, и при всей их похожести между ними имелись существенные различия. Часть трупов обезглавлена, у некоторых размозжен череп, а иные — просто растерзаны. А может, это все-таки какой-то кровавый культ? Но кем бы ни были убийцы, ультимативные сроки расследования только мешали делу. Они рассеивали внимание, в то время как для успеха следствия требовались терпение, методичность и тонкое дедуктивное мышление.

«Боже, — мысленно рассмеялся лейтенант, — я, кажется, начинаю все больше и больше походить на Пендергаста».

Из-за дверей складского помещения, расположенного рядом с его кабинетом, начали раздаваться какие-то шаркающие звуки. Несколько минут назад, используя законный перерыв для чашечки кофе, там скрылась Хейворд. Звуки не стихали, и д’Агоста в задумчивости уставился на дверь. В конце концов он встал из-за стола, подошел к двери, открыл ее и переступил порог. Посреди комнаты стояла, слегка согнувшись, Хейворд. Левая рука вытянута вперед наподобие стрелы, правая отведена назад так, что ладонь почти касается уха. Пальцы напряжены и полусогнуты, словно когти. Едва он вошел, Хейворд развернулась на девяносто градусов и, имитируя резкий удар, поменяла положение рук. Не теряя ни мгновения, она еще раз повторила комбинацию. Ее движения напоминали смертельный танец.

Каждый удар сопровождался резким выдохом, весьма похожим на то шипение, которое д’Агоста слышал во время схватки в тоннеле. Хейворд сделала еще один разворот и, оказавшись лицом к лицу с д’Агостой, опустила руки неторопливым рассчитанным движением.

— Вам что-нибудь надо, лейтенант? — спросила она.

— Ничего, кроме объяснения, чем вы, дьявол вас побери, тут занимаетесь!

Хейворд выпрямилась, выдохнула и, глядя ему в глаза, ответила:

— Разучиваю одну из комбинаций «хейан» в «ката».

— Что-что? Повторите.

— Одно из обязательных упражнений в шотокан-карате, — ответила она и, поймав его вопросительный взгляд, пояснила: — Оно помогает мне расслабиться и поддержать форму. Разве я не имею права использовать перерыв так, как мне нравится, лейтенант?

— Что ж, валяйте дальше, — сказал д’Агоста и, уже находясь в дверях, спросил: — И какой же у вас пояс?

Хейворд ответила не сразу. Некоторое время она молча смотрела на лейтенанта.

— Белый, — наконец сказала она.

— Понимаю… — протянул д’Агоста.

— Шотокан, — с легкой улыбкой добавила Хейворд, — самая древняя японская школа карате. Она не признает многоцветных поясов, лейтенант. Шотокан имеет восемь степеней белого пояса, а затем коричневый и черный.

— И какая же степень у вас? — полюбопытствовал д’Агоста.

— В следующем месяце меня ждут испытания на коричневый.

Из его кабинета послышался звук поворачиваемой дверной ручки. Выйдя из склада и прикрыв за собой дверь, д’Агоста увидел тучные телеса капитана Уокси. Ни слова не говоря, Уокси подошел к карте и, убрав руки за спину, принялся внимательно изучать россыпь красных и белых булавочных головок.

— Здесь есть система, — наконец сказал он.

— Неужели? — спросил д’Агоста, изо всех сил стараясь придать голосу нейтральное выражение.

Уокси величественно кивнул, по-прежнему стоя к лейтенанту спиной.

Д’Агоста промолчал. Он знал, что теперь до конца дней будет раскаиваться в том, что пригласил Уокси принять участие в расследовании.

— Все идет отсюда. — Капитан пухлым пальцем указал на зеленое пятно. Д’Агоста увидел, что Уокси ткнул в Променад — самое глухое место Центрального парка.

— Как ты это вычислил?

— Очень просто, — ответил Уокси. — Шеф потолковал со спецом по страховке из