Дезорганизовано было не только правительство. Не лучше себя вели военные власти, старшие офицеры, командиры батальонов и рот. Офицеров, сохранивших стойкость, самопожертвование, понимание долга присяги было в февральские дни 1917 года — единицы. Но и эти единицы справились бы с революцией, если бы не полное бездействие властей.

Между тем, к праздношатающимся вооружённым солдатам присоединились рабочие, революционные боевики и просто погромщики. Толпа ворвалась в городскую тюрьму «Кресты», освободив всех заключённых. Преступники всех категорий влились в революционную толпу. Было подожжено здание окружного суда, причём толпа мешала прибывшей пожарной команде тушить здание. Адвокат Н. П. Карабческий вспоминал: «Городовых тем временем беспощадно убивали. Полицейские дома и участки брали штурмом и сжигали; с офицеров срывали ордена и погоны и обезоруживали их; протестовавших тут же убивали»[942].

Генерал Глобачёв: «К 5 часам дня беспорядки распространились на Петербургскую сторону; начались грабежи магазинов и частных квартир, обезоруживание офицеров на улицах, избиение и убийства городовых, аресты и убийства жандармских офицеров и унтер-офицеров. Словом, уже в пять часов дня ясно стало: власть не существует, а столица находится распоряжении черни»[943].

Чем же занималось в этот самый опасный и роковой день императорское правительство? Правительство не собиралось до 16 часов. В означенный час в Мариинском дворце состоялось последнее заседание Совета министров. Военный министр Беляев потребовал от министра внутренних дел Протопопова уйти в отставку. Протопопов согласился. Он был удручён, подавлен и даже выказывал желание покончить с собой. Так как Совет не имел права назначать или увольнять министров и сам министр не имел права покинуть свой пост, это была исключительная прерогатива императора, то князь Голицын рекомендовал Протопопову сказаться больным, с тем, чтобы его заменил один из товарищей министра. Но это предложение повисло в воздухе. Совет министров направил императору телеграмму с просьбой прислать генерала с войском, чтобы подавить мятеж. В 19 часов 33 минуты военный министр Беляев от имени правительства отправил Государю телеграмму, в которой сообщил о введении в Петрограде осадного положения.

На этом заседание правительства закончилось. Когда министры покидали дворец, пришло известие, что арестован и доставлен в Думу председатель Государственного Совета И. Г. Щегловитов. Связь с Думой была прервана, и никакой информации о том, что там происходит, правительство не имело.

События в Государственной Думе в течение дня претерпели кардинальное изменение. В начале дня, получив Указ о роспуске, руководство Думы впало в панику. Нужно было либо подчиняться царскому указу, или его игнорировать. Второе означало официальное примыкание к революции. На это думское руководство пойти страшилось, но и бездействовать оно тоже не могло.

Во втором часу дня в Таврическом дворце появился секретарь Государственной Думы октябрист И. И. Дмитрюков. Он сообщил о телеграммах Родзянко царю с настойчивым требованием образования «Ответственного министерства» и об отсутствии ответа на них. Тем не менее, Дмитрюков высказал мнение, что беспорядки будут скоро подавлены[944].

В этот момент в Думу приходят известия, что толпа взяла Арсенал, разграбила оружие и вооружилась им. Толпа громит Окружной суд, направилась освобождать тюрьму «Кресты». Эти сообщения совсем угнетающе подействовали на депутатов. Они открыто возмущались отсутствием Родзянко и Милюкова. «Между думцами была полная растерянность, — свидетельствует Мансырев, — революции ждали почти все, но что она разразится теперь — не ожидал никто. […] Чувствовалась у всех совершенная неподготовленность к каким-либо действиям и совершенное отсутствие какого-либо плана»[945].

Насчёт последнего Мансыров глубоко заблуждался: план такой был, только Мансыров, как и большинство думцев, о нём ничего не знал.

Только в 14 часов 30 минут в Таврическом дворце появились Родзянко, Милюков, Шидловский. Они быстро прошли мимо депутатов и прошли на совещание старейшин. В четвертом часу Родзянко торжественно пригласил всех депутатов в зал на частное совещание. В этот момент Керенский дал электрический звонок для сбора депутатов в большой зал заседаний. То есть Керенский явно демонстрировал, что он не подчиняется царскому указу, и призывал к этому и других депутатов. Родзянко приказал отключить большой звонок, и все отправились на частное совещание. Тут посыпались разные предложения. Н. В. Некрасов предлагал ехать к главе правительства князю Голицыну и предложить ему назначить популярного генерала, Поливанова или Маниковского, для подавления бунта. М. А. Караулов, наоборот, предлагал немедленно возглавить события, а не искать помощи у правительства. Потом выступил трудовик В. И. Дзюбинский, который первым выступил с идеей создания Думой комитета, наделённого неограниченными полномочиями для восстановления порядка. Запомним, первым создание комитета предложил соратник Керенского по трудовой фракции!

П. Н. Милюков, растерявший весь свой былой революционный пыл, возражал как Некрасову, так и Дзюбинскому. Милюков ещё не окончил свою речь, как в зал вбежал, ранее незаметно оттуда вышедший, Керенский. В сильном возбуждении он стал кричать, что сюда, в Таврический дворец, направляется огромная толпа, которая требует от Думы взять всю власть в свои руки. «Дайте мне автомобиль, — восклицал Керенский, — я попробую их уговорить!» После этой фразы он куда-то опять исчез. Вслед за ним стали быстро покидать здание Думы некоторые депутаты. Причём многие предпочли скрыться через окна.

В такой обстановке Родзянко поставил вопрос о создании Временного комитета «для водворения порядка в столице и для связи с общественными организациями и учреждениями».

Выбирали комитет уже немногие оставшиеся в зале депутаты, под хорошо различаемые крики и бряцание винтовок из соседнего зала: в Таврический дворец хлынула толпа народа, многие из которого были вооружены. В состав комитета вошли М. В. Родзянко (председатель), П. Н. Милюков, Н. В. Некрасов, В. А. Ржевский, В. В. Шульгин, М. А. Караулов, А. И. Коновалов, А. Ф. Керенский, Н. С. Чхеидзе.

Пока шли выборы комитета, во дворце творились бесчинства: ворвавшаяся толпа смяла караул и убила его начальника, заняв все помещения Государственной Думы. Почти все депутаты бежали. Лишь некоторые из них, «такие как Керенский, Чхеидзе и другие, были родственны этой нахлынувшей толпе.

Только они нашли общий язык с ней, только они не боялись говорить с ней»[946].

Член «Прогрессивного блока» С. И. Шидловский вспоминал: «Через несколько времени доложили, что толпа уже вошла в сквер внутри ограды дворца и стоит в некоторой нерешительности перед подъездом. Решили, что нужно выйти и говорить с толпой. Все бросились на подъезд, уже занятый толпою, и в результате некоторой давки удалось попасть на ступени лицом к лицу с пришедшими четырём членам Думы: Чхеидзе, Скобелеву, Керенскому и мне.

Начал речь к