нас уберётесь к утру, тем лучше. Сам понимаешь, баронская милость кратковременна. Завтра я могу и не вспомнить о ней. Доберётесь до форта, там сами решайте. Бумагу я вам выписал. На тебя выписал. Так что думайте.

– Я запомню…

– Иди уже… – вслед уходящим в ночь говорил я.

Не ради тебя, дурак. И даже не ради моих немногочисленных бойцов. Ради справедливости. Возвращаю долг, пусть, может, тебя, лысый, уже нет в живых…

Утром мы недосчитали всего двух ополченцев, не считая четырёх, отпущенных мной. Итого: сорок семь ополченцев, четырнадцать наёмников, шесть моих и три раненых, четвёртый ночью умер. Плюс музыкант, Гумус, Ивар и Алёна.

Ах да. Есть ещё два гоблина. Один переводчик, второй хороший охотник и знаток местных лесов. Питаются гоблины хрен знает чем, но у нас ничего не просят. Спят хрен знает где, но с рассветом приходят к нашему лагерю, да так, что часовые их не видят.

– Ир ща гур! Жи ощщарг. Раррг, – говорит охотник.

– …шаман… вождь… веди нас… Дай путь… – путаясь в словах, переводит второй гоблин.

– Переведи. Идём к стене. Уходим от лишних. Если по пути есть дикие расы… Тьфу ты… Есть свободные… то идём к свободным нашего рода.

И мы пошли. Шли, несмотря на всякую фигню по пути. Как бы вам объяснить, что я понимаю под фигней. Под вечер первого дня у нас лошадь сломала ногу.

Ты мне сейчас начнёшь завывать про бедное животное! А у меня семьдесят четыре человека, не считая меня. Короче, зарезали кобылу, чтобы не мучилась. Не скажу, чтобы бойцы плакали, когда ели конину, но Алёна почему-то не ела. Дура.

Кстати об Алёне… Поглядывая на неё, я вспоминаю, что у нас больше недели не было тренировок. Не до них было. Да и мне эти тренировки на хрен не сдались. Вру. Сдались. Просто мне в этом трудно признаться. Ещё сложнее сказать, что они мне нужны не для физухи, а для спокойствия. Этакий размеренный ритм боя… Как будто бы бой бывает предсказуемый…

На второй день у нас сдох один из ополченцев. Не донесли. Хотя если разобраться, то он был обречён. Нам некуда было его нести.

Если честно, то на ополченца мне было похрен. А вот Могр стал совсем плох. Горячка, бредит. Да хрен с ним, что бредит. У него в спине рана между рёбер правого плеча. Короче, на спине ему лежать больно. На животе лежать тоже не вариант, там ещё больше прилетело. Я тратил редкую чёрную мазь на него, между прочим трофейное лекарство, но толку было мало. Старость своё берет.

Третий день. Я заснул в седле Колбаски. Алёна меня разбудила только на стоянке. Могр плох. У нас четыре ополченца сбили ноги до кровавых пузырей. Дебилы. Некоторые почти месяц с нами, но до такого не додумались. Впрочем, о чём это я. Тут другой климат. Сыростью несёт от болот и лесных озёр – ламбушек. Промочили ноги и постеснялись сказать об этом…

Четвёртый день. У нас большой привал. Лечим ноги. Пытаемся провести боевое слаживание.

Не сказать, что моё мясо – это совсем мясо. Не совсем так. Хотя кому я вру? Себе. Мясо одето в трофеи, но всё равно не перестало быть мясом. Одна надежда на строй. Стали проводить особые тренировки. Ещё Суворов говорил: «Не числом, но умением».

Особые умники могут что-то вякнуть, что крестьяне не смогут порвать дружину. Так-то они правы, но… Как бы это сказать. Каждые тридцать лет только по известной мировой истории, а то и чаще, крестьяне рвали бойцов. Вопрос в численности, позиции, строе, мотивации, вооружении и так далее. По вопросам очерёдности факторов новый геморрой, но по факту именно так… Откуда выросли швейцарские кантоны, что до сих пор охраняют пап римских?

Пятый день. Мы на подходе. Жмёмся к скалам и редкой поросли. Хорошо деревенскому мясу. Им думать ни о чём не надо. А я… Я пять дней гонял пустые мысли по черепу. Логика – это, конечно, хорошо, но жизнь всегда вносит свои коррективы. Вопрос: «А с чего я взял, что есть мои, выжившие в долине?»

Признаюсь, этот вопрос больше всего остального меня мучил эти пять дней. Нет, я знаю, что могу устроить партизанщину. Но я знаю и другое, партизаны не выживали без поддержки местного населения.

Шестой день. Мои немного бунтуют. Ну как бунтуют. Я открытого бунта не слышу, но это не означает, что бунта нет. Есть у меня стукачи…

Поясню ситуацию в целом. Мы уже как полдня обогнули стену, а я вроде как обещал наживу. А какая нажива, если мы боя сторонимся…

Если честно, то я рассчитывал встретить своих из долины, чтобы прояснить ситуацию. Но не свезло. Придётся брать языка на живца. К этой афере я готовился сутки. Всё-таки своей головой рискую. Почти семьсот метров простреливаемого поля, предгорной равнины, заросшей ягелем. Хрен по свету вылазку сделаешь. Но есть варианты.

Краткая вылазка ночью дала неожиданные результаты. Войска маркиза отрыли мою засыпку у ворот. Поясню.

После штурмов стены я велел закопать второй вход в долину. Не было смысла держать ворота, снесённые катапультами. Закопали их на хрен, чтобы не прорвались. Кому-то может это показаться бредовой идей, но тогда вариантов просто не было.

Впоследствии мои ещё раз вырывали и засыпали ворота. Работа дураков любит. Я это про тот случай, когда мы пропускали обратно союзников, орков. За такой негласный союз меня мои подданные хотели прирезать, но я правитель или насрано? Если не узнают в столице, то похрен с ним. А если узнают, то мне конец и не помогут объяснения, что выбора особого не было, только подыхать и без шансов…

Лазили по ночи парни Каяра и парень Могра. С такой перестраховкой я не мог не доверять разведке. Принял как данность.

Знали бы вы, как я по этому факту сломал себе голову. Вот скажите мне, на хрена срывать насыпь у ворот, собственно засыпанные ворота, если через эти ворота нет торговли, движения и прочего не осуществляется? Возникает другой вопрос: а зачем в стене вообще ворота? Поясню и первый вопрос, и второй.

Ворота в стене были для вылазок. Торговля со временем пошла через малое ущелье, через коридор смерти. Одна телега там вполне проходит, а на большее есть ворота в стене. В стене ворота под большие габариты, пройдёт и катапульта. Однако эти ворота использовались только против территории орков. Для быстрого налёта и отхода за стену.

Восстановить после штурмов ворота быстро не получилось. Не