уладить отношения с Максом. Маю могла не опасаться его преследования и жить в доме заботливой матери во владениях Лукаса сколько угодно долго, наступила пора выставлять новые приоритеты…

Идти к Магнусу и спрашивать, чем тот посоветует заняться, Маю даже не думала. Она не ощущала себя жертвой, не жаждала осуждения Мага общественностью и не просила моральной компенсации.

Магнус в свою очередь опечалился. Маю действительно не хотела с ним общаться, да еще нашла грозного покровителя в лице Лукаса, а тот не спустил бы Магу ни внезапные похищения, ни официальные посещения, ни прочие способы наладить контакт. Эта маленькая анамаорэ, заинтересовавшая его некой необычностью, оказалась еще более недоступной, чем при ее жизни с Максом.

* * *

Поначалу Лукас хотел принять весь удар расстроенного, злого, раздосадованного, испуганного и потерянного Макса на себя, но Тамико просто встала рядом:

— Маю тут потому, что она МОЯ дочь, Лу. Ты не обязан делать все один.

Аквамариновые глаза Макса метали молнии.

— Что случилось? Почему Маю у вас? Почему ни одной ее вещи не осталось в моем доме?

Тамико ответила кротко, с нежной улыбкой:

— Она пришла ко мне и попросила меня ее приютить. Лукас любезно согласился. Мы просто предоставили Маю крышу, она толком не рассказала нам, что случилось, но очень просила тебя извинить ее…

Максимилиан переминался с ноги на ногу:

— Извинить за что?

Больше всего опустошенный Макс опасался увидеть сочувствие в сапфировых глазах Лукаса, но Лукас не собирался его добивать и глядел ровно.

Тамико пояснила:

— За ее импульсивный побег. Если ты хочешь, я скажу Маю, что ты пришел, да она наверняка и так уже знает.

Максимилиан вздохнул:

— Будь любезна.

Глава 473. Ушла

Маю сидела прямо на полу на большущем ковре в созданном для нее домике и смотрела кино.

Завидев Макса, который вошел совершенно один, Маю повернула голову и спокойно произнесла:

— Я ушла.

Максимилиан поджал полные губы.

— Совсем? С концами?

Не спросив разрешения, он оказался вдруг позади Маю, устроившись так, что Маю очутилась в его умиротворяющих объятиях, точно в живом кресле. Маю привычно откинулась на его широкое плечо:

— Думаю, да. Только не спрашивай, почему… Я и сама не знаю. Но никого другого, — извернувшись, она заглянула в голубые серьезные глаза, — я все равно не люблю. Только тебя.

Максимилиан невидяще следил за сюжетом фильма:

— Может, тогда вернешься домой?

Маю покачала головой:

— Пока не вернусь. Ты сейчас такой спокойный, а потом шок пройдет, и мне будет небезопасно… Приду, когда ты действительно привыкнешь, что мы все.

Секунда, и Маю стало трудно дышать от боли:

— Вооот. Я же говорила… Если ты хочешь напоследок секс… я не против… Где-нибудь не тут… Только пообещай привести меня обратно…

Максимилиан ядовито улыбнулся:

— А если после «напоследка» ты начнешь проситься домой?

Маю осторожно выдохнула:

— Тогда не слушай меня… Мне всегда очень с тобой нравилось… Но я так и не дозрею до Церемонии, неправильно тебя мучить…

Максимилиан помрачнел:

— А правильно изжить свои чувства… Маю-Маааю…

Они все еще сидели вместе, грея друг друга теплом тел, музыкальнейший голос лучшего из певцов анамаорэ проникал в самую душу Маю. Она столь легко и морозно-свежо погасила бушевавший в оскорбленном Максе пожар. Может, она и была слишком холодной, неразбуженной, несозревшей и еще множество других не, делавших невозможным их общее счастье.

Наконец, Макс сказал:

— Сейчас у меня как-то нет настроения. Позову тебя позже, хорошо?

Маю погладила его по руке:

— Да. И потом я все равно приду к тебе жить. Когда мы привыкнем, и если твоя девушка позволит…

Густые черные брови Максимилиана сошлись к переносице.

— У тебя в самом деле никого нет?

Маю повторила:

— Никого. Я просто ушла. Приходи ко мне в гости!

— Ну, пока, — Максимилиан улыбнулся.

— Пока, — Маю подтянула к себе и обхватила руками огромную подушку. — Я буду горевать о нас…

* * *

В какой-то момент Магнус понял, что загнал себя в ловушку.

Смешно было признавать факт: обыкновенная наглая девица не принимала его всерьез, считая чуть ли не самозванцем и нимало не уважая!

Ситуацию легко было исправить толикой насилия, однако Магнус находил подобный вариант неспортивным, да еще влекущим за собой ненужную войну с Лукасом и Максимилианом.

Затянувшееся «расставание» Маю и Макса практически ничем не отличалось от их предыдущей совместной жизни, разве что теперь пара ночевала в разных домах. И если подкатывать к Маю в качестве любовника не имело смысла, Магнус попробовал подружиться с гордячкой.

Маю занималась самообразованием и посещала всевозможные курсы в Доме Магии. Магнус превратился в ее «внутренний голос», редкий и ненавязчивый, подсказывающий Маю решения, когда она приходила в затруднение.

Порой Маг злорадно представлял, как искривится ее нежное личико в момент осознания, что ее «палочка-выручалочка» — тот самый «маньяк, спаивающий оболтусов». В остальных случаях Мага забавляло наблюдать за умной и пытливой малышкой.

Чем дольше длилось их интеллектуальное сотрудничество, тем больше Маю подсаживалась, считая Магнуса одной из тех странных сущностей, обитающих в кулуарах Дома Магии. Существа эти, соседствующие с анамаорэ, были подчас весьма причудливы, и простая девчонка обладала незаурядной смелостью, если не боялась с ними знакомиться.

На вопрос, как ее приятель выглядит, Маг отвечал, что он мужчина и «полиморф».

Маю вольна была представить любую внешность на свой вкус. Рисовался почему-то длинноволосый блондин с чертовщинкой.

Глава 474. Семейный ужин

Они еще не успели переехать, опять запланировав встретить Новый Город в Городе с привычными уютными зимними традициями. Колетт дремала в теплой постели, основательно укутавшись одеялом, Антон посапывал неподалеку, его колыбельку пока держали в большой спальне.

Роберт работал на кухне, когда домочадцы ложились, потому Колетт почти бессознательно подвинулась, ощутив, как кровать немного прогнулась, и приготовилась дремать дальше, но низкий голос мужа вкрался в ее сон:

— Тебе не страшно?

Колетт не вполне сообразила, о чем он, и натягивая одеяло на ухо, пробормотала:

— А? Нет… Что-то случилось?

Мужские руки обхватили ее стан, еще не вполне пришедший в форму, округлый, Колетт спала в тонкой сорочке.

— Ты в моем доме, двери заперты. Кричать, чтобы не разбудить сынишку, ты не станешь… Я могу делать с тобой все, что захочу.

Сон потихоньку уходил, сильные руки Роберта, пробравшись под ткань, беспрепятственно ласкали ее смуглую кожу, но Колетт притворилась непонимающей:

— Что ты хочешь?

Ответ прозвучал исчерпывающе:

— Тебя. Давай спустимся, а то Антона разбудим.

Колетт, довольная, позволяла себя трогать, но не двигалась с места. Тогда Роберт совершенно бесшумно скрутил