– Вам всего-то нужно… ну вы же можете сделать это приятно, – в отчаянии шипела Алина. – Я ведь знаю… помню… мне было приятно, когда я не боялась. Да черт с ним, пусть оно будет неприятно. Лишь бы вы жили.

– Вы знаете слово «черт»? – сипло, с должной долей иронии поинтересовался инляндец, и все-таки сумел отвернуться, и отошел подальше, поднося ко рту флягу – чтобы хоть чем-то занять руки и промочить сухое горло.

Она не ответила. И молчала так долго, что он повернулся обратно. Принцесса смотрела на него с болью.

– Как вы можете высмеивать мой страх за вас? – сказала она устало. – Вы, человек, с которым мы столько пережили? Ближе которого у меня никогда никого не было?

Макс не посмел иронизировать и над этим.

– Простите, Алина, – ответил он тяжело, прикрепляя на пояс флягу.

– Мы с вами так похожи, – продолжила она печально и нежно. – Правда же? Оба невыносимые упрямцы.

Макс усмехнулся. Заставил себя подойти к ней, протянул руку – и пятая Рудлог неуверенно вложила в его ладонь свои пальцы, послушно приблизилась, позволила обнять и чуть отстранилась, чтобы видеть его.

– Простите, – повторил он, глядя на ее мягкие губы, внимательные грустные глаза и трепещущие от достающего сюда ветра вихры светлых волос. – У меня тоже не было никого… никогда так не было…

Она первой отвела взгляд. Вздохнула, прижимаясь щекой к его груди.

– Разве ради этого вы не хотите выжить? – спросила вдруг совсем по-взрослому, словно разом перемахнула лет через двадцать.

– Хочу, – проговорил он, чувствуя, как тепло, мягко, непривычно расслабленно становится на душе. – Но еще больше я хочу сберечь вас, Алина.

Она вскинулась и только хотела что-то сказать, как слух его уловил в шуме ветра изменения. И Макс закрыл ей рот ладонью и неслышно, почти одними губами предупредил:

– Тссс. Мы не одни. И ветер в их сторону. Могут учуять.

Алина с ужасом подняла голову, наконец-то заметив, как усилился ветер.

– Не успеем улететь? – прошептала она.

Макс покачал головой и замер, прислушиваясь.

Человеческие голоса и верещание инсектоидов стали слышны сквозь вой и свист ветра через несколько секунд. Алина испуганно прижималась к стенке ствола, почти не дыша, Макс, стоя посреди, смотрел в сторону, откуда приближались враги. И слушал.

Он потом подумает, что опять расслабился и позволил себе потерять бдительность. Не сейчас.

Верещание стало громче, один из инсектоидов взвизгнул поблизости.

– Если начнется, – проговорил Тротт едва слышно, – вы бросаете меня и улетаете. Поднимаетесь как можно выше, чтобы избежать стрел: раньяров я не слышу, но все равно смотрите по сторонам. А затем летите вперед, чтобы восходящее солнце оставалось слева. Вам нужен такой же папоротник, как тот, в котором мы прятались от охонгов перед землями дар-тени. Помните? Винтовой, с запахом лаврового листа и алоэ – я видел такой шагах в двустах отсюда, когда осматривал вечером окрестности. Спрячетесь в нем.

Она не стала спорить, лишь задышала тяжело и кивнула.

Визг раздавался теперь, казалось, со всех сторон, как и окрики наемников. Ветер доносил лишь обрывки, но Макс успел разобрать некоторые фразы:

– Падаль учуяли, что ли?

– Или самка тут пробегала?

– Да иди ты смирно, тварь.

Глаза Алины были огромными, сама она казалась бледной как полотно. Он слушал, поворачиваясь на пятках вслед за проходящими мимо, ветер усиливался, охонги начинали беситься…

– Да что с ними? Ведут себя так, будто… – услышал он, выругался, призывая Дезеиды, и тут тонкий ствол с нескольких сторон взрезали острые лапы-лезвия. Алинка взвизгнула, отскочила к Тротту.

– Прочь, – рявкнул он, и она взмыла вверх, мгновенно скрывшись из виду. И он в следующее мгновение ударил крыльями по воздуху и вылетел из расщелины ствола.

В глаза било солнце, от ураганного ветра на миг загудело в голове. Макс повернулся, накрывая себя щитом, мазнул взглядом по противникам – не меньше двух десятков охонгов с всадниками, которые пришли в себя и с руганью щелкали арбалетами, заряжая их, – и по Алине, которая мгновенно поднялась очень высоко, и теперь ее крылатая фигурка скрывалась далеко над деревьями. За ней тем не менее рвануло пятеро нейров, и Макс понесся следом – чтобы остановить их, чтобы не оставлять ее в опасности.

Лес разогревался утренним солнцем. В лицо бил ветер, по щиту стучали стрелы, визжали охонги, понукаемые наемниками, но Тротт не оглядывался. Он обрушился за спину последнего из преследователей – свернул ему шею, сбросил с охонга. Сжав инсектоида коленями, нащупал вырост, которым им управляли, и заставил его повернуть и помчаться навстречу своим же, тоже бросившимся в погоню. А сам встал на хитиновую спину, поймал порыв ветра и прыгнул назад, чтобы догнать уже следующего нейра.

Тот увидел его, увидел, что случилось с соратником, засвистел, привлекая внимание тех, кто несся впереди, и начал петлять. Молодой, с заплетенными по традиции дальней провинции волосами, он управлял охонгом так, будто родился на его спине – виртуозно уходя от бросков Макса.

Просвистел нож – если б не щит, лежать бы инляндцу сейчас с лезвием в груди. Второй, третий… нейр метал их одной рукой, легко приноровившись к порывам ветра, пригибаясь к сочленениям холки охонга, выигрывая гонку, и Макс даже на мгновение почувствовал сожаление, когда противник ошибся, и удалось предугадать следующий прыжок инсектоида.

Молодой боец не упал, даже когда призрачный клинок пронзил его сердце. Его охонг так и мчался вперед, хотя хозяин был уже мертв.

Следующие трое уже ожидали Тротта – повернули навстречу: двое начали обходить Макса со сторон, раскручивая сети с утяжелителями, а третий, держась позади, с невероятной скоростью перезаряжал арбалет и бил по крылатому врагу тяжелыми болтами. Со спины тоже с сухим треском сыпались толчки – болезненные, но еще терпимые.

Щит таял с каждым ударом, и если бы не недавняя подпитка от Алины, инляндцу бы уже пришлось туго. Чувствовалось, что с телом не все в порядке – словно слабость затаилась за углом, напоминая о себе тяжелым дыханием, стеснением в сердце и черными мушками в глазах. Он налетел на одного из всадников с сетью, ударил его крыльями, заставив потерять ориентир, наотмашь полоснул клинком – и тут же развернулся, сплевывая попавшую в рот чужую кровь и разрубая летящую в него сеть.

До основной группы наемников оставалось шагов сто, когда он сбросил с охонга второго преследователя, косым ударом перерезав ему шею, – и, догнав дрогнувшего и попытавшегося спастись бегством стрелка, снес ему голову.

Макс опустился на землю рядом с упавшим арбалетчиком. Склонился над ним – голова закружилась, и он пошатнулся, переживая кратковременную слепоту. Подобрал арбалет, вытащил горсть болтов…

– Отец, – процедил он сквозь зубы, – только бы не упасть сейчас.