Для устойчивости широко расставив ноги, Макс принялся методично расстреливать надвигающихся врагов. Сколько успеет. Выдержать бы, увести от принцессы…

Вжиих, – и крайний охонг унесся вправо, волоча за собой убитого наемника.

Ветер мешал, ветер сбивал.

Еще один выстрел – и ближайший преследователь заорал, держась за живот и кренясь вбок.

Несколько болтов ушли в сторону.

Щелк, – и следующий беззвучно опрокинул еще одного нейра, ударив ему в глазницу.

Инляндец успел расстрелять всего четырех, когда первый из оставшихся почти снес его – и Макс тяжело поднялся в воздух, успев кончиком клинка достать наемника – не убить, вспороть руку, – и, опустившись за проскочившими под ним врагами, полетел в обратную сторону, к ночному убежищу, нарочито замедляясь и держась за окрашенный чужой кровью бок.

С более чем десятком человек сейчас он точно не справится. А улетать к принцессе, оставляя их живыми, было глупо – через пару дней весь лес будет кишеть нейрами.

Папоротник, в котором он велел спрятаться Алине, остался далеко за спиной.

Преследователей вид противника, на глазах теряющего силы, явно приободрил, и они с гиканьем бросились за ним, зажимая в клещи с двух сторон, осыпая стрелами. Макс уворачивался от сетей, падал на землю, ощущая запах сухой травы и проскальзывая меж охонгами…

«Ну чисто подбитая пташечка», – как воочию услышал он издевательский голос Мартина и ухмыльнулся.

…Он ухитрялся задевать клинками то одного, то другого, ослаблять, изматывать. Уводить дальше, дальше, еще дальше от той, за чью жизнь он боялся куда больше, чем за свою. Он оставил позади расщепленный папоротник и отклонился правее – там лес рос гуще, а значит, преследователям будет сложнее. И все это время его не покидало чувство узнавания – он уже убегал так, уже убивал точно так, только в прошлый раз рядом была река, и он думал, что принцессу спасет Верша.

А на самом деле ее уже схватили.

И могут схватить и сейчас, если он опять это позволит.

Тротт увидел впереди полянку сочной стелющейся по земле травы, полетел к ней – наемники свистели, орали «стой, тварь», азартно давили то справа, то слева – и, конечно, в горячке погони двое влетели за ним прямо в ловушку.

Макс успел проскользнуть дальше в полуметре над травой, когда земля посыпалась в воронку, завизжали охонги, проваливаясь, заорали в ужасе люди, пытаясь выпрыгнуть за ее пределы – и тут из-под земли вырвались гигантские челюсти, схватив одного из нейров и мгновенно утащив его под землю.

Брызнула кровь. Второй барахтался в сыпучей почве, кричал своим – те бросали ему сети, и он даже смог ухватиться, его торопливо потянули прочь – когда повторно фонтаном взметнулась земля, и несчастный тоже был разорван вехентом.

В воронке среди комьев земли, покрытой кровью, визжали, верещали не способные выбраться охонги и ворочалось большое тело, уплотняя свою полянку, чтобы на ней снова выросла трава. Вехент сородичей не трогал, хотя в голодном состоянии вполне мог пообедать и ими. Ошеломленные всадники отступали от ловушки, забыв о Тротте – и зря, потому что он обошел воронку по широкой дуге и успел убить двоих, когда другие очнулись и снова пустились в погоню.

Солнце светило все ярче. Все жарче становилось, несмотря на почти ураганный ветер.

Беглец успел увести врагов далеко и уничтожить еще нескольких – оставалось всего шесть, когда в глазах снова потемнело, и Макс на лету рухнул на землю, покатившись кубарем по сухому подлеску. Почти мгновенно вскочил, шатаясь, прикрылся клинком, разрубил брошенную сеть – голова кружилась, и он видел, как мерцает, истончаясь, его щит. Поднялся на дыбы перед ним охонг, с двух сторон по щиту полосовали тяжелыми плетьми – и от удара лап-лезвий тот лопнул.

Макс зашипел. От боли немного прояснилось в голове.

Он стоял спиной к широкому папоротнику – а в него целились из арбалетов, летели к нему плети со способными рассечь тело наконечниками… и он не стал ждать стрелы, прыгнул ввысь и снова обрушился на врагов.

Что-то ткнуло его в воздухе в плечо. Резануло острой болью – и одна рука обвисла, и потух клинок. Что-то гудело вокруг, знакомо, тревожно, но некогда было смотреть.

Макс и не стал смотреть – он бил, колол, хрипел, вертясь меж инсектоидов, людей, стрел. Глаза то и дело затмевала темнота. Застыл на мгновение, огляделся – в груди болело, давило, лицо заливала кровь. К Тротту приближались двое наемников с клинками в руках. Он свистяще выдохнул и двинулся им навстречу.

И тут гул усилился, и среди деревьев стали опускаться раньяры. Один, второй, третий… от них уже бежали вооруженные люди.

Если здесь раньяры – Алину точно найдут.

Если он не убьет этих двоих, они точно расскажут о ней.

Тротт, невесело сплюнув кровь, покрутил здоровой рукой и бросился вперед. Поднырнул под удар первого нейра, всадил лезвие ему в бок, ударил крылом второго – и тут на него упала темнота, и он уже вслепую, на слух, по памяти, махнул клинком, задевая что-то плотное, брызнувшее горячим, заоравшее, и упал на землю, услышав свист стрел.

И почувствовал, как заворочалась внутри ледяная, стылая великая тьма.

Алина

Винтовой папоротник принцесса нашла быстро – наверное, и двух минут не летела от ночного убежища. Дольше забиралась внутрь ствола-желоба, пыхтя так, что ее должны были услышать даже сквозь вой ветра, и наблюдая через прорезь между краями за тем, что происходит снаружи. В прошлый раз ей помогал лорд Тротт – подталкивал, поддерживал, давал отдохнуть, а сейчас приходилось цепляться самой.

Было жарко, но руки проскальзывали по шершавой древесной стенке – потому что от страха крутило в животе и Алину бросало в холодный пот. Стоило увидеть вооруженных лорташцев на охонгах, и все, произошедшее в твердыне Аллипа, уже подзабытое и, казалось, пережитое, вспомнилось так остро, будто произошло только что. От истерики с самого начала принцессу спасло только то, что в голове звучало резкое «Прочь» – и она, отключив все мысли, просто прыгнула вверх, а затем била крыльями изо всех сил, стараясь улететь выше и дальше.

Сквозь вой ветра ей померещился мужской крик, визг охонга, и она вздрогнула – и затряслась, стуча зубами, и начала соскальзывать вниз. Кое-как вытащила нож из ножен, едва не выронив, воткнула в ствол, как научил Тротт, и вцепилась в рукоятку на высоте около пяти метров от земли – потому что выше ползти не было сил. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, до боли, до нехватки кислорода, а она все вслушивалась и вслушивалась в ураганный свист и шум. Показалось, или услышала она гул раньяров? Показалось, или снова кричали люди?

– Лорд Макс, – умоляюще, тревожно шептала она себе как молитву, – лорд Макс, лорд Макс, Макс, Макс, Макс…

А если его там убивают? А если он уже мертв, и все зря?

Мелькнула перед глазами плеть тха-нора Венши, рассыпавшегося прахом вместе с твердыней, и Алина словно вновь почувствовала вкус своей крови.