подальше от нашего дома, возможно, принималось не только из соображений пощадить мои чувства.

— В том числе.

Я смешала немного меда с размолотыми травами и добавила ложечку очищенного медвежьего жира в мазь.

— Надо думать, — сказала я, не отрывая взгляда от смеси, — что не имеет смысла передавать Лайонела Брауна властям?

— Какие власти ты имеешь в виду, саксоночка? — спросил он сухо.

Хороший вопрос. Эта часть окраин еще не сформировалась в самостоятельный округ и не присоединилась к какому-либо другому, хотя все шло к тому. Если Джейми доставит мистера Брауна шерифу ближайшего округа для суда… Что ж, пожалуй, это не лучшая идея. Браунсвиль располагался как раз в границах близлежащего округа, и нынешнего шерифа тоже звали Браун.

Я задумчиво закусила губу. Когда случались подобные ситуации, я часто превращалась в ту, кем когда-то была, — в цивилизованную англичанку, привыкшую полагаться на правительство и закон. Но да, Джейми в чем-то был прав: конечно, в двадцатом веке существовали свои опасности, но многие вещи поменялись. А сейчас на дворе стоял тысяча семьсот семьдесят четвертый, и колониальные власти уже демонстрировали раскол, зияли линии разлома — предвестники будущей катастрофы.

— Думаю, мы можем отвезти его в Кросс-Крик, — Фаркуард Кэмпбелл, друг тети Джейми, Иокасты, был там мировым судьей. — Или в Нью-Берн, — губернатор Мартин и основная часть королевского совета были в Нью-Берне за триста миль от нас. — Может быть, Хиллсборо? — там заседал окружной суд.

— Мхм.

Этот звук означал открытое нежелание потерять несколько недель на то, чтобы притащить мистера Брауна в любой из этих центров правосудия, не говоря уже о том, чтобы доверять дело особой важности ненадежной и часто коррумпированной судебной системе. Я подняла глаза и встретила его взгляд, насмешливый, но холодный. Я отреагировала как дитя своего времени, Джейми сделал то же. Он был шотландским лэрдом, привыкшим жить по собственным законам и сражаться в собственных битвах.

— Но… — начала я.

— Саксоночка, — сказал он очень спокойно. — Как насчет остальных?

Остальные. Я перестала двигаться, парализованная внезапным воспоминанием: большая группа темных фигур, выходящих из леса на фоне заходящего солнца. Но эта группа разделилась, намереваясь встретиться в Браунсвиле через три дня, — то есть сегодня.

Сейчас никто в Браунсвиле, скорее всего, не знал, что Ходжепил и его люди мертвы и что Лайонел Браун стал пленником Риджа. Принимая во внимание скорость, с которой новости распространялись в горах, все узнают правду в течение недели.

Оправляясь от шока, я как-то упустила, что осталась еще одна группа бандитов, и, в то время как я понятия не имела, кто они такие, бандиты прекрасно знали, кто я и где меня найти. Поймут ли они, что я не могу их опознать? Рискнут ли?

Джейми, очевидно, не намеревался рисковать, оставляя Ридж, чтобы сопровождать Лайонела Брауна куда бы то ни было живым или мертвым. Мысль о других заставила меня вспомнить еще кое-что важное. Сейчас было не самое подходящее время говорить об этом, но лучшего могло не представиться.

Я сделала глубокий вдох, набираясь решимости:

— Джейми.

Мой тон мгновенно отвлек его от собственных мыслей, он пристально посмотрел на меня, приподняв одну бровь.

— Я… Я должна тебе кое-что рассказать.

Джейми немного побледнел, но тут же потянулся ко мне и схватил за руку. Он глубоко вздохнул и кивнул.

— Хорошо.

— О! — воскликнула я, вдруг осознавая, что он, должно быть, подумал, что я созрела для того, чтобы поведать ему детали своего малоприятного путешествия. — Нет, я не об этом. Не совсем. — Я сжала его руку и держала ее, пока рассказывала о Доннере.

— Еще один, — сказал он. Голос его звучал несколько оторопело. — Еще один?

— Еще один, — подтвердила я. — Дело в том, что… Я, эм, не помню, чтобы видела его… среди мертвых.

Жуткая атмосфера того утра вдруг вернулась ко мне. У меня остались очень четкие, яркие воспоминания, но они были разрозненными, фрагментарными и не соединялись в целую картину. Ухо. Я помнила ухо, крупное, чашеобразное, похожее на древесный гриб. Оно было окрашено в самые невероятные оттенки коричневого, лилового и индиго, в глубине, в складках, цвета были темнее, а по краю оно казалось почти прозрачным в солнечном свете, пробивающемся сквозь заросли болиголова.

Я помнила это ухо так детально, что мысленно уже почти коснулась его, однако не знала, кому оно принадлежало. Были волосы рядом русыми, черными, рыжими, прямыми или кудрявыми, седыми? А лицо… Я не знала. Если я и посмотрела на него, я не видела.

Джейми бросил на меня резкий взгляд.

— И ты думаешь, что он может быть жив?

— Может, и жив. — Я сглотнула несуществующий вкус пыли, хвои, крови и вдохнула успокаивающий свежий запах пихты. — Видишь ли, я предупредила его. Сказала, что ты идешь и что ему не поздоровится, если ты найдешь его рядом. Когда вы напали на лагерь, он мог сбежать. Он произвел на меня впечатление труса. Но я не могу сказать наверняка.

Он кивнул и тяжело вздохнул.

— Ты можешь… вспомнить? — спросила я неуверенно. — Когда ты показывал мне мертвых, ты на них смотрел?

— Нет, — мягко ответил он, — я не смотрел ни на кого, кроме тебя.

Его глаза остановились на наших сплетенных руках. Потом он поднял их и тревожно посмотрел мне в лицо, ища там что-то. Я подняла его ладонь и потерлась щекой о ее тыльную сторону, на мгновение зажмурив глаза.

— Со мной все будет нормально. Дело в том… — начала я и остановилась.

— Да?

— Если он сбежал, то куда, как думаешь, он мог пойти?

Он тоже закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— В Браунсвиль, — покорно ответил он. — И если это так, то Ричард Браун уже знает, что стало с Ходжепилом и его людьми, и, скорее всего, считает своего брата мертвым.

— О, — я сглотнула и сменила тему: — Почему ты сказал Йену, что мне нельзя видеть мистера Брауна?

— Я этого не говорил. Но я действительно думаю, что тебе его лучше не видеть, это правда.

— Потому что?

— Потому что ты принесла клятву, — сказал он, немного удивленный тем, что я не разгадала его намерение. — Разве ты можешь смотреть, как страдает раненый, и не помочь ему?

Мазь была готова. Я размотала палец, который больше не кровоточил, и положила как можно больше смеси под поврежденный ноготь.

— Наверное, нет, — сказала я, сосредоточив взгляд на работе. — Но почему…

— Что, если ты начнешь его лечить, заботиться о нем, а потом я решу его убить? — Он пристально посмотрел на меня. — Каково это будет для тебя?

— Ну, это будет немного неловко, — ответила я, вдыхая поглубже, чтобы