На словах она сказала так:

– Будь я мужчиной, я ни зачто бы не сбежала от своих воинов! Я просто сказала бы своему фоту: Господа, я хочу делить ваши опасности! Будем жить, и умирать вместе! Но бежать в самом разгаре опасности, это низость. О, дрянные трусы! Они внушают мне отвращение!

Эти слова Екатерины Второй сохранила для нас история.

А через неделю прибыл к флоту из Ревеля коттер «Лебедь» с высочайшими указом о пожаловании Чичагову Георгиевского креста высшего – первого класса и двух тысяч крестьян в Могилевской губернии.

Вскоре после этого по причине истощения запасов у Гельсингфорса был оставлен сторожевой отряд капитана Тета, а остальной флот вернулся в Ревель, заливаться водой, грузить ядра и порох.

* * *

По прибытии бомбардирской роты Тучкова в Выборг он был определен под начало в эскадру к вице-адмиралу Козлянинову. Тот был очень рад, так как опытных артиллеристов не хватало всегда. Расспросив капитана о фридрихсгамских делах, Козлянинов велел:

– Бомбардиров твоих распределим по всем судам, а самому быть на шебеке «Рагвальда»!

Всего в Выборской бухте стояло в готовности два фрегата, шесть шебек, два прама, дюжина галер и более четырех десятков мелких судов – сила немаленькая. Команду эскадры составляли шесть армейских и два морских батальона, в большинстве своем состоящие из рекрут. Опытных моряков было мало. К моменту прибытия Тучкова эскадра уже вытягивалась в устье транзундского залива, отделенного от всего большого Выборгского плеса густой цепью больших и малых островов. Не теряя времени, на двух наибольших островах установили батареи. Малые же прикрывали отрядами канонерских лодок. Пока было тихо и на судах занимались учениями начальник морских батальонов выпросил у Козлянинова позволение высадить на остров Транзунд своих рекрут, чтобы обучить их пальбе из ружей. Вице-адмирал согласие дал.

Минуло еще два дня и с передовых канонерок передали, что на горизонте наблюдают какие-то суда. Так как уже смеркалось, разведку решено было отложить на утро. А едва взошло солнце, батюшки светы! – в противолежащем заливе стоял на якорях весь шведский корабельный и гребной флот.

– То, что мы в мышеловке, сомнений никаких нет! – обменивались мнениями офицеры. – Но не попали ли в еще большую мышеловку сами шведы, чего-то им на здешних мелях делать?

Вскоре прибывший курьер от адмирала Чичагова подтвердил их предположения. Теперь общая диспозиция напоминала слоеный пирог: в Транзундском заливе блокирована эскадра Козлянинова, но, в свою очередь, блокировавшие ее шведы, сами блокированы Чичаговым. Тогда же узнали, что после Ревельской неудачи герцог Карл пытал счастье под Кронштадтом и снова был побит.

– Положение такое, что без штофа водки и не разберешь! – чесали затылки на наших галерах. – Понятно одно, нам – не очень, но и шведам не слабо!

В ближайшую ночь шведы решили прощупать транзундцев на вшивость. Большого боя не случилось, но глаз сомкнуть не пришлось. С этого момента всякую ночь шли перестрелки. Впрочем, никто этому не удивлялся, на то он и враг, чтобы пакостить!

А затем пришлось поволноваться. В одну из ночей неожиданно раздалась пальба, да не беспорядочная, как обычно, а залпами плутонговыми. Сие означало, что где-то рядом идет организованный пехотный бой. Все сразу всполошились, и было от чего! Оказалось, что в темноте неприятель высадил десант на остров Транзунд, с тем чтобы разорить тамошнюю батарею и поставить свою. Это была та самая атака, которой руководил Сидней Смит. Но у англичанина не случилось! Обучавшиеся там стрельбе рекруты во главе со своим полковникам сразу перешли от теории к занятию практическому и встретили десант во всеоружии.

– Хорошо палите, сынки, ой, хорошо! Подбадривал их полковник, вдоль шеренг бегая.

– Рады стараться, ваше высокородие! – отвечали рекруты, скусывая бумажные патроны, как заправские вояки.

Первый удар рекруты отбили, а затем на Транзунд высадились стразу три гренадерских батальона генерал-майора Буксгевдена.

От Козлянинова к острову был послан Тучков с четырьмя барказами, на каждом баракасе по паре фальконетов.

Как оказалось, шведы атаковали Транзунд тремя батальонами королевской гвардии. Густав бросил в бой самое лучшее, что у него было. И зря!

С Транзунда не ушел не один его лейб-гвардеец. Все три батальона были переколоты штыками и пленены.

– Пущай царь шведский еще сюды народу шлет! У нас ножики вострые, всем хватит! – утирались усталые гренадеры после тяжкой штыковой работы.

Затем от Чичагова прибыл новый курьер. Козлянинову он вручил пакет:

– Господин главнокомандующий желает, чтобы когда вы увидите от него первый маяк, то немедля снимались с якоря и быстро шли на неприятеля, пусть даже на абордаж, не дожидаясь второго маяка. А ежели принудите его зажечь третий, то строго будете ответствовать за неисполнение повеления!

Не особо торопясь возвращаться обратно, курьер заехал на «Рагвальду», где охочие до новостей офицеры накрыли ему щедрый стол. Приняв несколько рюмок, адмиральский посланец и им рассказал адмиральский приказ о трех маяках.

– Глядите в оба, не проморгайте! – напомнил он, отъезжая.

– Еще чего! – заверили его довольные новостями офицеры. – Мы по драке уже соскучились!

А на следующий день шведский флот ринулся на прорыв. С утра вдалеке началась усиленная канонада.

– Судя по грохоту, это генеральная баталия! – высказался Тучков.

Опытное ухо артиллериста различало, что в дело вступили орудия линкоровских калибров. На эскадре все волнвались, но от Чичагва никаких сигналов не было. Наконец после взрыва большого щведского корабля валеке запалили огонь, то был сигнал-маяк Чичагова. Возбужденные офицеры с нетерпением поглядовали на флагманский фрегат Козлянинова, когда же он даст команду мчаться в бой. Но никакого сигнала над фрегатом не было.

– Вы что маяка не видите? – кричали на флагман с других судов.

– Видим! – отвечали им.

– А адмиралу докладывали?

– Докладывали!

– Ну, а он!

Вместо ответа с флагмана пожимали плечами.

Из воспоминаний С. Тучкова: «Мы спокойно смотрели на жестокую пальбу с обеих сторон, продолжавшуюся около терх часов после чего приметили мы взрыв большого шведского корабля и вслед за тем увидели мы маяк, данный Чичаговым. Каждый из нас с поспешностью бросился на свое судно, и мы приготовились к снятию с якорей. Но тщетно дожидались мы сигнала о сем от нашего адмирала, более трех часов стояли мы без всякого действия, по прошествии которых увидели мы второй маяк. И сие ни к чему не побудило начальнкиа нашего! В четыре часа пополудни зажжен был третий маяк. Тогда адмирал нам дал знак сняться с якорей и идти по фигуре, то есть с пердписанным порядком о расположении судов. Форзелем же, или передовым судном, за которым должны были следовать, назначен был большой прам… Это было судно, которое по конструкции своей даже и в фордевинд медленно ходило, между тем как мы имели самые легкие, взятые у шведов фрегаты и шебеки, также и галеры наши бали довольно быстры на своем ходе. Дабы выйти из пролива нашего в предлежащий, в котором находился шведский флот, должно нам было пройти сквозь узкий, глубокий и имеющий сильного течение пролив. Шебека наша, первая следовавшая за прамом, по легкости своей почти не несла парусов; но нас при всем том несло ее течением, и в самом проливе сцепилась она с прамом. Адмирал, приметя сие, велел всем судам лечь на якорь, а капитанам прибыть к нему. Прежде, нежели капитан наш и прама успели сесть на шлюпки, оба судна уже были разведены, и некоторые прерванные веревки были исправлены, но со всем тем должно было ехать к адмиралу. Прибыв к нему и донеся, что они уже исправились, требовали повеления следовать. Адмирал согласился и тотчас был дан сигнал – сняться с якоря. Вступив в большой залив, едва могли мы видеть вдали паруса бегущих неприятельских кораблей и флот Чичагова, оные преследующий».