В полночь небо покрыло густыми облаками, через которые тускло светила луна. На рассвете снова началась пальба в Биорке-Зунде, то авангард Слизова перестреливался с королевским арьергардом. Дул тихий, но устойчивый ост. Над Выборгом в туманной дымке медленно всходило кровавое солнце. И если на нашем флоте наступающий день встречали, как обычно, заревой пушкой, то на шведском все прекрасно понимали, что кто-то из них видит всходящее солнце в последний раз.

В четвертом часу утра, оставив против Зигена небольшое прикрытие, гребная флотилия Густава подошла к своему флоту и выстроилась за ним. Севернее встали турумы и гемемы, а южнее более мелкие суда.

Около шести часов утра шведский флот приходит в движение. Корабли отдают марсели и авангард начинает движение вперед. И сразу неприятность, причем немалая. Линейный корабль «Финланд», едва начал движение, выскакивает на острый каменный бык, пропарывая себе днище. Все попытки стянуть его с мели оканчиваются нечем. Бросив «Финланд» на произвол судьбы, остальные корабли проходят мимо него.

Движение шведов почти сразу замечено и на нашем флоте.

– Ваше превосходительство, дозвольте разбудить! Шведы, кажется, пошли на прорыв! – поднял с койки Чичагова флаг-капитан Шишков.

Адмирал, как был в халате и колпаке, поднимается на шканцы. Ему подают трубу. Осмотрев неприятеля, Чичагов кивнул головой:

– Да, кажется, двинулись, хотелось бы только знать, каким фарватером они станут прорываться!

Отдав распоряжения, Чичагов снова спустился в каюту. Морской бой – время не быстрое. Можно еще и умыться и позавтракать. Пока его присутствие наверху не обязательно. Каждый знает свое дело, а если возникнет необходимость, его сразу известят.

Над «Ростиславом» поднимают сигнал «Встать на шпринги», а потом и «Приготовиться к бою». Повинуясь сигналу, вся наша длинная боевая линия от Крюсерорта до Пейсари медленно поворачивает левым бортом к неприятелю. Флот готов к отражению атаки, но пока никто не знает, в каком месте она последует, а это значит, что, нельзя создать перевес в силах там, где шведы пойдут на прорыв. Все это понимают, все этим терзаются, но пока понять замысла Густава не могут.

В семь утра с «Ростислава» снова ударила сигнальная пушка. Поднятые флаги велели приготовить шлюпки для отвода неприятельских брандеров. Что ж, мера весьма не лишняя. Одновременно к флоту были созваны все крейсерские суда и быстроходный «Венус». Крейсировать теперь где-то тоже ни к чему и легкие суда будут скоро нужны здесь.

К этому времени шведы уже подняли кливера и, уваливаясь на правый галс, выстроились в кильватерную колонну полным бакштагом, беря курс на север. Туда же начинал движение и гребной флот. Дойдя до параллели мыса Крюсерорт, в обход отмели Ильматалы, корабли один за другим плавно спускались к ветру. Впереди обозначая фарватер, стоял отряд легких судов. Ориентируясь по этим плавучим маякам, передовой линейный корабль поворнул форштевень в середину прохода, гребные суда взяли несколько севернее и прошли мимо мыса всего в каких-то трехстах саженях, отчаянно рискуя выскочить на камни. Напряжение нарастало с каждой минутой. Ветер сегодня явно был на стороне шведов. Причем не только самый попутный, но с каждой минутой свежеющий, отчего шведский флот все больше прибавлял ход.

Чичагов тем временем повторил свой сигнал «Приготовиться к бою».

Шведы продолжали свое шествие. Теперь на пути неприятельского флота был отряд контр-адмирала Лариона Повалишина. Наши корабли тоже столи по сторонам фарватера, образуя ворота, но эти ворота уже были огненными.

Первым в проход между «Святым Петром» и «Всеславом», не снижая скорости, вошел передовой «Дристигхетен» храброго капитана Пуке.

– Эй, швед – голова два уха! Седлай порты, одевай коня, воевать будем! – кричали наши матросы неприятелю.

Дистанция до наших кораблей всего сто саженей. Паруса на «Дристигхетен» были подобраны, а команда, во избежание лишних потерь, спрятана в палубах. Наверху только офицеры и рулевые на штуре. Едва «Дристигхетен» вышел на траверз с нашими кораблями, как почти одновременно раздаются два бортовых залпа. «Дристигхетен» буквально засыпают ядрами, брандскугелями и картечью.

Но «Дристигхетен» шел дальше и, в свою очередь, разрядил пушки обоих бортов. «За «Дристигхетен» следовали второй и третий шведские корабли. Вдоль мыса прорывались на чистую воду турумы и гемемы. Все они, равняясь с нашими кораблями, тотчас осыпали их чугуном. Наши огрызались в ответ из всех пушек. Эскадра Повалишина была в огне и дыму. Следом за ней вступили в бой и фрегаты Ханыкова. Дистанция до проходящих мимо шведов была так мала, что наши пушки не могли бить даже в рангоут, чтобы задержать движение. Ядра и картечь влетая в орудийные порты, выкашивают артиллерийскую прислугу, но паруса по-прежнему были полны ветра и шведские линейные корабли один за другим прорывались в море. Хуже всего пришлось «Всеславу», который дрался уже в два огня: одним бортом с линейными кораблями, другим – с гребными судами. Все большими потери становились и у нас. На бомбардирском судне «Победитель» были сбиты снасти и весь рангоут, на линейном корабле «Не тронь меня» ядром разорван в клочья капитан 1-го ранга Джеймс Тревенин. Место прорыва быстро заволокло непроницаемым черным дымом. Со стороны видно было только, что время от времени из этого дыма вырывались шведские корабли, которые на всех парусах устремлялись на запад.

Итак, место прорыва уже определилось и сейчас самое время направить сюда главные силы, чтобы расстрелять шведов, идущих гуськом по узкому фарватеру. С «Ростислава» последовал сигнал командующему нашим северным крылом вице-адмиралу Мусину-Пушкину немедля рубить якорные канаты и спешить на помощь сражающимся кораблям. Однако командир арьергарда, вопреки всему, начал выборку якорей, а это, как известно. дело долгое и муторное. Уходило драгоценное время, а шведы все шли и шли на прорыв.

Лишь «Константин» и «Двенадцать Апостолов», не тратя времени на выхаживание якорей, обрубили канаты и поспешили к отряду Повалишина. Но впереди у наших кораблей оказалась обширная каменная гряда, а потому им пришлось взять севернее, чтобы ее обойти. А время уходило, уходило, уходило… Только на исходе девятого часа «Константин» наконец-то подхошел к самому южному из наших сражающихся кораблей. Это была доблестная «Не тронь меня».

А Чичагов пребывает в ярости. Он понимал, что из центра со своими 100-пушечными кораблями никак не успеет перехватить шведов на севере. Но почему же медлит Мусин-Пушкин, которому он отдал соответствующую команду? Почему не атакуют шведов с тыла гребные эскадры Козлянинова и Нассау-Зигена, для которых он непрерывно жгет сигнальные маяки? Между тем все небольшое пространство между мысом Крюсерорт и островом Орисари буквально кишит парусными и гребными судами, которые сплошной массой идут на прорыв.

Корабли Повалишина были к этому времени разбиты вдребезги, на них нет ни мачт, ни парусов, но они по-прежнему сражались, посылая ядра в каждый проходящий вражеский корабль, получая в ответ тоже от каждого. Мимо них нескончаемо шли и шли на всех парусах линейные корабли и фрегаты, галеры и иолы, транспорта и канонерские лодки.