«Эх, не надо было этого говорить!» Зорг кивнул:

— Значит, ты действительно хотел убить короля? А как ты надеялся после этого спастись?

Васлар пожал плечами:

— Об этом я не думал. Там видно будет.

— Ты не только внешне похож на воина — ты и мыслишь, как воин. Верно?

— Да, Воитель.

Зорг потер воспаленный глаз.

— Ну и как тебе нравится из «недочеловека» вдруг превратиться в Череполикого?

— Потрясающе!

— Само собой. А ты представляешь себе, какой смертью ты умрешь?

— Я встречу смерть, как подобает воину.

— А что, если мы закуем тебя в цепи и дождемся, пока ты примешь прежний облик?

— Не надо этого делать. Вели меня казнить сейчас, когда я могу умереть с достоинством. Вдруг я опять стану женщиной!

— Да, это ужасно.

Зорг внимательно смотрел на него. «Кажется, его все это забавляет. Наверно, придумывает смерть пострашней».

— А кого ты хотел убить — обязательно самого Гексциона или короля Веснара?

Васлар задумался. За этим вопросом, видимо, скрывалось что-то важное.

— Гексциона Гараба. Он — чудовище.

— Я это слово считаю комплиментом, — сухо сказал Зорг. — И он тоже так считал. К сожалению, он вчера выпал из колесницы и сломал себе шею. Теперь король Веснара я.

«Значит, у огоулграта все же получилось! Даже лучше, чем можно было надеяться. Старая мразь подохла! — Васлар чуть не расхохотался. — Вот потеха-то!»

Зорг молча глядел на него.

— Значит, мне тебя не надо опасаться?

— Нет, садж. Председательница Гвин хочет, чтобы ты возглавил объединенное войско и повел его на карпанцев.

— Знаю — у меня тоже есть шпионы. Я уже послал к ней гонцов. Но что же мне делать с тобой? Не знаю, какое наказание полагается тому, кто выдает себя за Череполикого, но оно наверняка предусматривает мучительную смерть. То же касается и шпионов.

— Я убил многих под Толамином, — с надеждой в голосе сказал Васлар. — Разве это не гарантирует мне достойную смерть?

— В данной ситуации нет. Но ты действовал из благородных побуждений, и я ценю смелость. — Зорг встал и посмотрел в лицо пленнику. — Стражник!

Вспомнив Череполиких, которых он пытал в Толамине, Васлар поклялся себе умереть с таким же достоинством. Больше ему ничего не оставалось.

В комнате появился воин и отсалютовал Зоргу:

— Слушаюсь, садж!

— Отведи этого болвана к выходу из лагеря. Стащи с него набедренную повязку — ему не положено ее носить. Укажи ему дорогу на запад. Потом дай хорошего пинка в зад, и пусть катится на все четыре стороны.

Конюшня в бараках Ом-Балка была похожа на все прочие конюшни: деревянные двери в каменных стенах, сено и солома, поилки и тачки, стоящие группами конюхи, мальчики, ведущие на поводу лошадей в пятнадцать раз больше себя, цоканье копыт по булыжникам.

И, конечно, аромат!

В общем, в сером предутреннем свете все это выглядело довольно уныло.

Тибал Фрайнит сидел в темном углу, опершись спиной об бочку с дождевой водой. Руки сложены на груди, ноги вытянуты перед собой. Глаза полны тоски. Гвин стало холодно от одного его вида. Кожа да кости, и всего одежды — штаны и балахон. Неужели он не мерзнет?

Корнет Сип Нунг расписывал Булриону лошадей, которых выводили во двор. Джукион выругался — его лошадь отказывалась поднять ногу. Ордур еще не появился, но Джасбур уже была тут и без зазрения совести кокетничала с парой дюжих конюхов.

У Гвин, стоявшей рядом с Булрионом, было неспокойно на душе. Не то ее тревожила мрачность Тибала, не то действовал на нервы резкий тенорок Сипа, не то претил запах навоза.

Не может быть, чтобы ее так раздражал Сип. Он очень молод, очень увлечен происходящим, и его тенорок действительно режет слух. Ростом невысок, зато на шлеме — огромный плюмаж. Шикарная сине-алая форма отличает его от зелено-желтых рядовых. Сбруя лошадей разукрашена бляшками и кисточками. Сип Нунг получил приказ сопровождать рарагашцев, но он не собирался подчиняться женщине. Он обращался только к Булриону, подробно объясняя, в какой безопасности будут Тарны под его эскортом, и допытываясь, почему им нужно идти под синими флагами. Булрион, разумеется, не стал ему ничего говорить. Он просто слушал корнета с серьезным видом, может быть, чаще, чем надо, поглаживая бороду.

Нет, ее беспокоит не болтовня корнета и не зловещее уныние Тибала. Может, она вчера немного перегрелась на солнце? Но ведь они ехали по хорошей дороге через приятную сельскую местность. Это было что-то вроде увеселительной прогулки. Видимо, просто донимает вонь конского навоза.

Может быть, там, где устроился Тибал, не так пахнет? Гвин отошла от Булриона с корнетом и пошла к шуулграту. Он посмотрел на нее пустым взглядом муолграта.

— Что с тобой, Тибал? — удивленно спросила Гвин.

— Ничего. А впрочем, — вдруг добавил он, — я чувствую себя отвратительно.

— Мне тоже что-то скверно. Может, это от вчерашней похлебки?

— Да нет.

Гвин вгляделась в него. Обычно все чувства Тибала были написаны у него на лице — она даже как-то сказала об этом Ордуру. Но сегодня он явно прилагал усилия их скрыть. Это не обещало ничего хорошего.

— Если тебе не хочется с нами ехать, оставайся здесь.

— Хочется не хочется — это к делу отношения не имеет. Ты сама это знаешь. У Возиона есть для тебя интересная новость.

Иногда Тибал Фрайнит бывает просто невыносим! Нарочно ведь заговорил о Возионе — чтобы избежать ее вопросов.

А иной раз его ровное дружелюбие действует на взвинченные нервы, как бальзам. Он мужественно и безропотно несет возложенное на него Судьбами бремя. Не стоит усугублять его трудности.

Тут к Гвин, хромая, подошел Возион, ведя на поводу лошадь. Глаза его возбужденно блестели. Видно, Тибал сказал правду. У Возиона было отличное настроение... Вот только... как он сильно поседел с того дня, когда привез в Далинг больного отца.

— Доброе утро, матушка.

— Доброе утро, сынок. Ну, выкладывай, с чего это ты скачешь, как жеребенок.

Возион сморщил свой длинный нос.

— Непочтительно сравнивать пастыря душ человеческих с жеребенком.

— Погоди, не то еще услышишь.

— В таком случае... прошел слух, что Гексцион Гараб умер.

У Гвин оборвалось сердце. Она взглянула на Тибала. Тот вскинул бровь и пожал плечами.

— Это правда?

Он кивнул. Гвин посмотрела на Возиона. У того в глазах таился огонек понимания.