Желая поскорее прийти на помощь своим, Котовский выслал вперёд один эскадрон, который, под прикрытием своей артиллерии, переправился на северный берег реки Сердобы и ворвался в село с востока. Но опять же, полностью замкнуть кольцо окружения не удалось и, несмотря на весьма чувствительные потери (до 600 человек погибших, а также 9 пулемётов, множества винтовок и 300 лошадей), большинству партизан во главе с самим Антоновым удалось вырваться на оперативный простор и, добравшись до лесного массива, несколько передохнуть. Сработала его прежняя тактика: отряд разбился на несколько групп. Одна, спустившись в овраг, направилась к селу Баклуши, где и была перехвачена бригадой Котовского и бросившимися вдогонку двумя боевыми машинами. Этим повезло меньше, чем другой группе, возглавленной самим Антоновым, которая бросилась лощиной по правому берегу Сердобы по направлению всё к той же Малой Сердобе. Автоотряд открыл огонь. Антонов огрызался — ранен был сам командир автоотряда Юлиан Конопко.

Этот бой под Бакурами вошёл в историю советской военной мысли. Это была историческая операция. Впервые за время гражданской войны руководители Красной Армии применили тактику, которая будет принята на вооружение разных армий гораздо позже: в этом бою были проведены совместные действия конницы и механизированных частей. На обыкновенные, потрёпанные войной грузовики было установлено по два пулемёта, станковый и ручной. Грузовики прицельным огнём "загоняли" антоновцев, наводя на них ужас, а затем конница довершала разгром партизан. С тех пор, кстати, антоновцы до смерти боялись любого, даже легкового автомобиля: они были убеждены, что против них снова направлялись броневики.

Тем не менее, битва продолжалась. Правда, с перерывом на один день. И красной коннице Котовского, и Народной армии Антонова нужен был отдых. Автоотряд в тот день, 3 июня, также не двигался с места: ждали запчастей и бензина. Зато 4 июня всё началось сызнова.

Стараясь преградить путь Антонову на Запад, Уборевич сосредоточил на участке Пенза — Соловка бронепоезд и бронелетучку Войтенкова. Пензенский гарнизон в тот же день выслал в район станции Крицино небольшой отряд. Автоотряд Конопко к вечеру 7 июня достиг деревни Кандель. Бригада Котовского — деревни Васильевка. Бригада Дмитриенко — станции Колышлей. Но все их потуги оказались напрасными: разведка донесла Антонову, что в позициях пензенцев есть разрыв. Партизаны немедленно бросились в образовавшуюся дыру. Узнав об этом, Уборевич бросает в погоню Дмитриенко. Но тот в очередной раз опаздывает и ему остаётся лишь тащиться в хвосте антоновцев. Лишь к полудню 6 июня в селе Чернышово Антонова удалось догнать автоотряду. Четыре машины атакуют конный отряд антоновцев, численностью в тысячу сабель. Но повстанцам вновь удалось вырваться и уйти в Ширяевский лес. Правда, в этом бою Александр Антонов был ранен в голову.

Опоздавшая в Чернышово ровно на один час, бригада Дмитриенко стала преследовать теперь уже отступавших антоновцев. Чтобы закрыть южный и юго-западный выходы из Ширяевского леса, автоотряд перебазировался в деревню Пересыпкино. В этот же день туда же прибыла и находившаяся в резерве группа Федько в составе 14-й кавбригады и одного автобронепоезда. Один полк этой группы занял деревню Ширяево, другой полк — Ершово, третий — Ольшанку. В районе деревни Пересыпкино стоял ещё и 3-й полк ВЧК. Лес обложили полностью. Первая попытка вырваться из него окончилась для антоновцев неудачей: они потеряли 70 человек и вернулись в лес. Но на помощь партизанам пришла сама матушка-природа: в тот сухой июнь дождь был большой редкостью. Но именно в ту ночь началась сильная гроза. Командир 3-го полка ВЧК, видимо, испугался замочить ноги и голову, и отвёл свою часть в деревню. Этим и воспользовался Антонов. Группа в 200 человек проскользнула лесистым берегом Вороны в южном направлении и, достигнув Чутановского леса, скрылась в неизвестном направлении.

Выход из этого леса сторожила бронелетучка, курсировавшая между станциями однопутной дороги Умёт и Кирсанов. Однако для пропуска поезда Иеронима Уборевича Войтенкову приказали снять бронелетучку с колеи. А поскольку дело происходило ночью, то случилась какая-то непонятная накладка и бронелетучка столкнулась с поездом. Пока между Уборевичем и Войтенковым происходил разбор полётов, оставшиеся в лесу части Антонова спокойно ускользнули от красных. Оккупировавшие же лес от Пересыпкино до Рамзы части конной бригады Дмитриенко, 14-й бригады и бригады ВЧК смогли изловить лишь до двухсот укрывавшихся в Чутановском лесу партизан.

Впрочем, это не помешало Уборевичу доложить Тухачевскому о разгроме 2-й армии Антонова. 10 же июня командующий войсками Тухачевский и начальник его штаба Какурин отправили из Тамбова в Москву, главкому РККА Сергею Каменеву следующее донесение:

"Тов. Уборевич уже прибывает в Тамбов. Тов. Федько энергичный и стремительный начальник. Группа Уборевича расформирована.

Дело сводится к очищению лесов, и лишь вдоль р. Ворона отступало 8 июня 150 сабель Антонова, преследуемых 14 кавбригадой. Бригада Дмитриенко очищает район Пересыпкино — Васильевка, бригада Котовского со ст. Колышлей в движении по железной дороге на ст. Обловка для сосредоточения в районе оз. Лебяжье.

Тов. Федько приказано быть при 14 кавбригаде. Считаю, что банда Антонова, хотя разбита и рассеяна, но собраться может, и это я учитываю, почему никогда и не доносил об уничтожении банды.

Полагаю, что ввиду изложенного вы не будете настаивать на выезде Уборевича в 14 кавбригаду".

Тухачевский совершенно верно отдавал себе отчёт в том, что успех Уборевича ничуть не означал поражения Антонова. Тем более, что пока в целости была 1-я партизанская армия Богуславского, хозяйничавшая в Тамбовском и Борисоглебском уездах. Как показали дальнейшие события, вся борьба была ещё впереди.

Сразу после окончания школы "Выстрел" Аркадий Петрович Голиков получил в командование 23-й запасной полк, стоявший в Воронеже. Командиру было всего шестнадцать лет, а ему доверили командовать четырьмя тысячами бойцов, собранных, как говорится с миру по нитке: выписанные из лазаретов, остатки истреблённых , разбитых красных частей, пойманные дезертиры. С такими и человек в годах не справится, а тут мальчишка. Тем не менее, он не привык жаловаться на судьбу. К тому же, ждал нового назначения. Бывший командующий Кавказским фронтом Михаил Николаевич Тухачевский, где воевал и сам Голиков, обещал не забывать его.

И вот, наконец, в начале июня долгожданный вызов в Тамбов. Летел, как на крыльях, по-мальчишески радуясь своей удаче. Но прибыл в Тамбов и... целый день промаялся в ожидании. Лишь через день Тухачевский потребовал его к себе. Но когда адъютант командующего провёл его в кабинет, Голиков даже растерялся. Он остановился в нерешительности у двери, глядя на Тухачевского, работавшего за большим столом, на котором аккуратно были разложены папки, карты, книги, отпечатанные на машинке стопки бумаг.

Услышав, что кто-то вошёл, Тухачевский поднял глаза. Их взгляды встретились. Да, он всё такой же, — отметил про себя Голиков. Такая же, как и там, на Кавказе, гимнастёрка без карманов. Только вместо металлического флажка, на груди красовался орден Красного Знамени. Увидев Голикова, Тухачевский поднялся во весь свой громадный рост, вышел из-за стола и, устало улыбнувшись, протянул руку для приветствия.