Конкретно отзыв моих советников относительно подчиненной нам 3-й румынской армии сводился к следующему: после относительно больших потерь она совершенно неспособна к ведению наступления, а к обороне будет способна только в том случае, если к ней приспособить немецкие «подпорки». Да будет мне позволено сообщить здесь о нескольких эпизодах, касающихся моих отношений с румынскими товарищами. Весной 1942 г. я посетил однажды 4-ю румынскую горную дивизию, которая под командованием генерала Манолиу вела борьбу с партизанами в горах Яйлы. Временами нам приходилось использовать в этих целях весь румынский горный корпус, усиленный рядом мелких немецких подразделений. Сначала я инспектировал несколько частей, затем меня провели в здание штаба. Стоя перед большой картой, генерал Манолиу с гордостью показал мне весь путь, пройденный его дивизией от Румынии до Крыма. Было ясно, что он хотел намекнуть, что этого, мол, достаточно. Мое замечание: «О, значит, вы прошли уже полдороги до Кавказа!» – отнюдь не вызвало у него воодушевления. При обходе квартир каждый раз, когда я подходил к расположению части или подразделения, раздавался сигнал трубы. Видимо, это было своего рода приветствием для меня, но одновременно и предупреждением для войск – «Начальство идет!» Но я все же перехитрил своих ловких проводников: в расположении одной из частей я подошел к полевой кухне, чтобы попробовать, что готовят для солдат. Такое поведение высокого начальства оказалось для них полной неожиданностью. Не приходилось удивляться плохому качеству супа! Потом меня, как водится, пригласили обедать в штаб дивизии. Ну, здесь все было, конечно, по-другому. У румын не существовало одинакового снабжения солдат и офицеров. Был дан довольно пышный обед, но и здесь не без соблюдения иерархии. Младшим офицерам полагалось одним блюдом меньше, да и вино на том конце стола, где сидел командир дивизии, было, вне всякого сомнения, лучшего качества. Хотя снабжение румынских войск и обеспечивалось нами, все же трудно было оказывать постоянное влияние на распределение продовольствия. Румынский офицер стоял на той точке зрения, что румынский солдат – по своему происхождению крестьянин – привык к самой грубой пище, так что офицер спокойно мог за его счет увеличить свой паек. Прежде всего, это относилось к товарам, продаваемым за наличный расчет, в первую очередь к табачным изделиям и шоколаду, снабжение которыми производилось в соответствии с числом состоящих на довольствии. Офицеры утверждали, что солдаты все равно не в состоянии приобретать эти товары, так что все они застревали в офицерских столовых. Даже мой протест, заявленный маршалу Антонеску. ни к чему не привел. Он взялся расследовать это дело, но затем сообщил мне, что ему доложили, будто все в порядке.

Участок фронта, командование которым было поручено мне, представлял собой южную оконечность Восточного фронта. Он охватывал в основном район Ногайской степи между нижним течением Буга, Черным и Азовским морями и изгибом Днепра южнее Запорожья, а также Крым. Непосредственного соприкосновения с основными силами группы армий «Юг», наступавшими севернее Днепра, у нас не было, что обеспечивало большую свободу операций 11-й армии. Из лесных районов северной России, где я должен был вести действия малопригодным для такой местности танковым корпусом, я попал в степные просторы, где не было ни препятствий, ни укрытий. Идеальная местность для танковых соединений, но их-то, к сожалению, в моей армии не было. Только русла пересыхающих летом мелких речек образовывали глубокие овраги с крутыми берегами, так называемые балки. И все же в однообразии степи была какая-то прелесть. Пожалуй, каждый испытывал тоску по простору, по бескрайности. Можно было часами ехать этой местностью, следуя только стрелке компаса, и не встретить ни одного холмика, ни одного селения, ни одного человеческого существа. Только далекий горизонт казался цепью холмов, за которой, может быть, скрывались райские места. Но горизонт уходил все дальше и дальше. Лишь столбы англо-иранской телеграфной линии, построенной в свое время Сименсом, нарушали монотонность пейзажа. При закате солнца степь начинала переливаться прекраснейшими красками. В восточной части Ногайской степи, в районе Мелитополя и северо-восточнее его встречались красивые деревни с немецкими названиями Карлсруэ, Гелененталь и т. д. Они были окружены пышными садами. Прочные каменные дома свидетельствовали о былом благосостоянии. Жители деревень в чистоте сохранили немецкий язык. Но в деревнях были почти только одни старики, женщины и дети. Всех мужчин Советы уже успели угнать.

Задача, поставленная перед армией Главным командованием, нацеливала ее на два расходящихся направления.

Во-первых, она должна была, наступая на правом фланге группы армий «Юг», продолжать преследование отходящего на восток противника. Для этого основные силы армии должны были продвигаться по северному берегу Азовского моря на Ростов.

Во-вторых, армия должна была занять Крым, причем эта задача представлялась особенно срочной. С одной стороны, ожидали, что занятие Крыма и его военно-морской базы – Севастополя возымеет благоприятное воздействие на позицию Турции. С другой стороны, и это особенно важно, крупные военно-воздушные базы противника в Крыму представляли собой угрозу жизненно важному для нас румынскому нефтяному району. После взятия Крыма входящий в состав 11-й армии горный корпус должен был продолжать движение через Керченский пролив в направлении на Кавказ, по-видимому, поддерживая наступление, которое должно было развернуться со стороны Ростова.

У германского Главного командования, следовательно, в то время были еще довольно далеко идущие цели для кампании 1941 г. Но скоро должно было выясниться, что эта двоякая задача 11-й армии была нереальной.

11-я армия в начале сентября (в тексте: декабря. – Прим. пер.) форсировала нижнее течение Днепра у Берислава; это был подвиг, в котором особо отличилась Нижнесаксонская 22 пд. Однако с этого момента направление дальнейшего продвижения армии из-за ее двоякой задачи раздвоилось.

Когда я принял командование, обстановка была следующая: два корпуса, 30 ак генерала фон Зальмута (72 пд, 22 пд и лейб-штандарт) и 49 горный корпус генерала Кюблера (170 пд, 1 и 4 гпд), продолжали преследование разбитого на Днепре противника в восточном направлении и приближались к рубежу Мелитополь – изгиб Днепра южнее Запорожья.

54 ак под командованием генерала Ганзена, в составе 46 пд и 73 пд, свернул на подступы к Крыму, к Перекопскому перешейку. Прибывшая из Греции 50 пд частично (в составе 4 румынской армии) находилась под Одессой, частично очищала побережье Черного моря от остатков противника.

3-я румынская армия в составе румынского горного корпуса (1, 2 и 4 горные бригады) и румынского кавалерийского корпуса (5, 6 и 8 кавалерийские бригады) находилась западнее Днепра. Армия намеревалась остановиться там на отдых. По-видимому, некоторую роль играло здесь нежелание продвигаться на восток дальше Днепра, после того как пришлось перейти Буг, ибо это уже не входило в политические цели Румынии.

Выпавшая теперь на долю 11-й армии двоякая задача – преследование, в направлении на Ростов и взятие Крыма с последующим продвижением через Керчь на Кавказ – ставила перед командованием армии вопрос: можно ли выполнить эти две задачи и как это сделать? Нужно ли решать их одновременно или последовательно? Таким образом, решение, входившее по существу в компетенцию Главного командования, было предоставлено на усмотрение командующего армией.