Леший намеревался сесть на другой корабль в Кобенхавне, но даны возвращались в Хайтабу. Тем лучше. Сто лет назад тамошний конунг похищал купцов с востока. А его преемник вынужден при­ветствовать каждого, кто предлагает свои услуги.

Ворон с Офети решили извлечь из ситуации выгоду. Надвига­лась зима, и в Хайтабу у них было гораздо больше шансов найти подходящий корабль, чем если бы они сидели и ждали его на замер­зающем побережье, пусть даже для начала придется отклониться от верного пути — так они сказали купцу. Хугин был не в востор­ге, но выбирать не приходилось. Он не был мореходом, и даже ес­ли он сначала окажется в Хайтабу, то все равно доберется до Ладо­ги быстрее, чем если бы двигался по суше.

Они уже пять дней были в пути, продвигались медленно, постоян­но заходя в бухты и заводи, чтобы ремонтировать рулевое весло. Офети прекрасно справлялся с задачей с помощью небольшого плот­ницкого топора, оказавшегося на борту у Скакки. Он набрал необ­ходимой древесины, ободрав один дом на берегу, и починил руль.

Офети видел, что Скакки наблюдает за ним, и чувствовал, как рука сама тянется к мечу. Работорговец не покушался ни на кого из его близких знакомых, однако некоторых из его жертв Офети знал лично. Сородичи. Ударяя по дереву топором, он представлял, что это голова Скакки. Однако Скакки был далеко не глуп. Он знал, что похожих на него людей не так уж много, и замечал металлический блеск в глазах Офети, как бы тот ни старался его скрыть.

— До Хайтабу остался день пути, — сказал Скакки, усаживаясь рядом с Лешим. Офети был занят парусом, уговаривал народ нава­литься всем миром, и в данный момент его не интересовало ничто другое. Ворон занимался раненым, очищал раны от гноя.

— Было бы неплохо вымыть соль из одежды, — проговорил Леший.

— И снова оказаться в торговом городе.

— Мне нечем торговать, но если я могу быть чем-то полезен те­бе, только скажи, и я все исполню, — пообещал Леший. Ему не нра­вился этот человек со шрамом в углу рта, из-за которого казалось, что на его лице постоянно играет кривая усмешка.

— Как думаешь, сможешь выручить хорошую цену за наших рабов?

— Я родился давным-давно, командир, и торгую с самого дет­ства. Я могу купить за полцены и продать в два раза дороже, чем любой из знакомых тебе торговцев.

Скакки глядел на море.

— Я слышал, тебя в Альдейгьюборге уже не ждут с распростер­тыми объятиями.

— Ждут, но только если я привезу подарок, которого у меня нет.

— Что за подарок?

— Женщину.

Скакки кивнул.

— Мое ремесло — работорговля, — сказал он, — но я боец, а не торговец. На рынке я теряю половину того, что добываю в бою.

— Ты предлагаешь работать вместе? Я-то как раз не боец.

— Это заметно, — сказал Скакки, — зато, как я понимаю, ты уме­ешь торговать. Вид у тебя такой, будто ты удачливый торговец.

— Это я умею.

— Тогда я тебя испытаю, — сказал дан. — Люди, с которыми ты путешествуешь, тебе не сородичи.

— До этой весны я не был с ними знаком.

— Отлично. Я хочу продать их как рабов. За целителя дадут целое состояние, а воина хордов можно продать самому правителю. Он слишком буйный, чтобы с ним справился какой-нибудь крестьянин.

— Сейчас уже не сезон, — сказал Леший. — Тебе не дадут хоро­шую цену.

— Дадут самую лучшую, если торговаться будешь ты.

— Здешние купцы меня не примут.

— Я скажу слово, и они примут тебя. Я сделал их богачами, при­возя рабов и трофеи. Они примут тебя с радостью.

Леший продолжал выискивать возражения, желая не столько убедить викинга, сколько высказать их самому себе.

— А если в порту окажутся воины хордов, что тогда? Начнется большая драка, если ты наткнешься на их корабль. Эти люди хва­таются за мечи не рассуждая.

— Все хорды в Британии, — сказал Скакки, — и правитель запа­да вовсе не жаждет видеть их на своих берегах. Я безрассуден, но не настолько.

— В таком случае по рукам. Но предупреждаю, эти двое не сла­баки и не трусы. Толстяк — свирепый воин, а второй, целитель, еще свирепее. Они убили многих, многих бойцов, они владеют могучей магией.

— Отлично, — сказал Скакки. — Если я захвачу их в плен, то про­славлюсь еще больше. Но хочу дать тебе один совет: не пытайся их предупредить, если не хочешь, чтобы я перерезал тебе глотку.

Леший побелел.

— И когда ты хочешь действовать?

— Завтра.

Леший выдохнул. По крайней мере, у него есть время подумать, что делать дальше. Он отошел к мулу и выбросил за борт кучку на­воза. «Это животное многому научило меня», — подумал Леший. Мул принимает все, что посылает ему жизнь, и никогда не сетует. Мул просто жует сено, которое они прихватили в заброшенном ам­баре на берегу, глядит на море и гадит. Леший едва не засмеялся вслух. Да это просто его девиз: «Смотри на море и гадь». Прекрас­ный девиз, под которым можно прожить жизнь: думай о будущем, но не забывай заботиться о повседневном. И какой же у него вы­бор? Стать героем или оставаться прагматиком?

— Друг! — Скакки обнял Офети, во всяком случае попытался обхватить толстяка.

— Я тебе не друг, — возразил Офети, стараясь не выказывать своих истинных чувств. — Мы просто путешествуем вместе. Должно пройти много лет, ты должен совершить много славных подвигов, чтобы я назвал тебя другом. Во всем мире всего три человека, ко­торых я называю друзьями. Вон тот воин на носу корабля, который скромен у костра, но буен в сражении, доказал, что он мне друг. Еще купец, который живет в страхе, но поступает храбро, а значит, он храбрее многих, родившихся храбрецами. Он не побоялся войти но­чью в дом врага, чтобы достать для меня лодку, он без разговоров де­лится хлебом и, хотя он уже стар, почти не жалуется на трудности.

— А третий друг?

— Меч у меня на поясе, — объявил Офети, похлопав по оружию.

Скакки потянулся к рулю, но на него напал приступ кашля, и он трижды стукнул кулаком по борту корабля. В следующий миг он протянул руку, выхватил у Офети из-за пояса меч и быстро отсту­пил назад.

Кашель был условным сигналом. Когда Скакки схватил меч, еще шесть человек навалились на Ворона, но Хугина было трудно за­стигнуть врасплох. Хотя у него тоже отняли меч, он был провор­ным, гибким и всегда начеку. Он вскочил с места и швырнул на дно корабля одного из нападавших раньше, чем остальные вообще за­метили его движение. Однако его окружили, на него надвигалась целая толпа.

Лешему Скакки тоже не поверил. На купца нацелил нож юный викинг с жидкой бородкой и выбитыми передними зубами; он улы­бался, но из-за своей улыбки выглядел еще более свирепо, чем ес­ли бы ругался. Завтра. Конечно, Скакки не собирался рисковать, дожидаясь, пока Леший расскажет Офети и Хугину о его намере­ниях. На самом деле он переговорил с купцом перед нападением, чтобы заронить сомнение в его душу, заранее исключить еще одно­го возможного противника, увериться в том, что купец не станет нападать на него, поддавшись порыву.