Заговорил викинг с большой светлой бородой:

— Я бы очень хотел пойти с таким воином, как ты. Скакки был грубияном, я не буду скорбеть по нему. И я уверен, что ты отлич­ный командир, это так же ясно, как и то, что ты отличный воин. Но валькирии уже летят за нашими сородичами. И хотя они могут при­хватить с собой и меня, наши мертвецы взывают к отмщению.

Леший заметил, что викинг старательно подбирает слова, а се­веряне говорят так в те минуты, когда уверены в близкой смерти.

— Лично мои не взывают, — произнес кто-то.

— И мои!

Четыре викинга подошли к Офети и встали напротив своих то­варищей.

— Вас шестеро, — сказал Офети, — нас пять. Похоже, что нить моей судьбы не обязательно оборвется сегодня.

— Нас будет тринадцать, — пообещал один из воинов, — когда мои товарищи перережут горло чародею.

— Слишком поздно, — проговорил один из тех, кто сидел на Вороне.

— Почему?

— Он уже умер.

Офети поджал губы и кивнул.

— Погиб один из моих товарищей и четверо ваших. Но волнует ли богов, сколько еще будет смертей?

— Что ж, можно сказать, что смерть целителя возмещает наши потери, и наша честь не пострадала, — проговорил светловолосый викинг. — Мы переходим под твое командование, толстяк.

Леший подошел к телу Ворона. Оно уже похолодело, и пульса не было. Он заговорил с ним:

— Ну вот, твоя судьба оказалась вовсе не такой славной, как ты думал. И все же, друг, я скорблю о твоем уходе. Ты предложил мне дружбу, и не на словах, а в поступках, и я благодарен тебе.

Леший окинул взглядом море. «Теперь поскорее в Хайтабу, — по­думал он, — с сотней серебряных монет и набором отличных ме­чей». Он начертил в воздухе знак молнии и поглядел на небо.

— Наконец-то повезло, — проговорил он. Затем он вспом­нил о том, кому подарил ожерелье, бросая его в море. — И те6я, Локи, я тоже благодарю, — сказал он. — Ты воистину щедрый бог.

Жеан лежал неподвижно. Руки и ноги заледенели, но вовсе не от трескучего мороза. Его кости были скрючены и изогнуты, они бы­ли теперь не полезнее сосулек на канатах. Он больше не мог даже дрожать от холода, его клонило в сон, и он с трудом держал глаза открытыми. Он знал, что может все изменить, знал, что ему лишь нужно снять с шеи камень, и Волк, живущий внутри него, выйдет на свободу, уж Волк найдет способ. Однако он не снимал амулет. Смерть — а Жеан не сомневался, что умирает, — предпочтитель­нее всех возможных исходов.

Он мысленно повторял псалмы, однако они были для него все­го лишь набором слов. Он чувствовал, как угасает мир вокруг. Сей­час он не был способен ни на какое движение, даже раскачиваться, как раскачивался с самого детства, он не мог.

Над ним склонилось ее лицо. Дева Мария в полях. Элис в полях. «Не ищи меня», — так она сказала ему. А он все равно искал. Он выследил ее, он спал с ней и был счастлив, и, что самое ужасное, он упивался всем, чем оскорблял Бога.

Жеан избрал смерть не как исход, но как наказание, которое Всемогущий мог бы послать ему. Он ел нечистое мясо, он пре­любодействовал и смеялся Богу в лицо. Он заслужил вечные муки.

На борту корабля были люди. Люди передвигали что-то, открыва­ли морские сундуки, доставали оружие. Двое остановились над ним.

— Это монах?

— Калека, князь.

Жеан почувствовал, как лица коснулась чья-то рука.

— Дай мне взглянуть. Он жив?

— Кто знает?

Жеан понадеялся, что эти люди не станут ему помогать. Ему не­обходимо умереть. Он стал воплощением мерзости. Если бы он мог передвигаться, то набросился бы на незнакомцев, вынудив их убить его. Только он не мог двигаться, не мог хоть как-то показать, что жив. Жеан ощутил руку на груди — они пытаются понять, дышит ли он. Рука опустилась на Волчий Камень, ощупала его через руба­ху, раскрыла ворот.

— Что там такое?

— Это простой камень, князь, этот монах беден, как печенег. У него нет никаких украшений.

— Дай посмотреть.

Жеан почувствовал, как кто-то поднял амулет.

— Неподходящее украшение для правителя, князь.

— Это очень важный камень.

— Князь?..

— О нем сказано в пророчестве. Мне было обещано огромное счастье, если я найду этот камешек. С его помощью можно связать бога. — Человек говорил взволнованно, ни к кому в особенности не обращаясь.

— Рад это слышать, князь.

— В нем спасение, — сказал Олег. — В нем смерть наших врагов.

Жеан ощутил, как натянулся ремешок на шее. Один рывок — и амулет исчез.

— Неужели ты будешь носить его, князь?

— Это подарок бога. Он разрушает чары ведьм, связывает трол­лей и волков. Мы получили благословение, великое благословение. Я надену его, пока не вернемся в дом. Там есть кое-кто, кому этот камень нужнее.

Жеану показалось, что с него сняли чудовищный груз, огромную тяжесть убрали из головы. Может, это неотвратимо надвигается смерть? И легкая душа освобождается от оков смертного тела?

— Нам надо вернуться к нашей гостье.

— А что делать с монахом, господин?

— Судьба уже дала знать, какая смерть его ждет, — сказал Олег. — Сними с него шубу и оставь на морозе.

Жеан ощутил, как грубые руки сдирают с него одежду, как холод впивается в тело, как промерзшие доски обжигают кожу. Потом он слышал, как люди уходят с корабля, различил конское дыхание, звя­канье упряжи. Наконец они уехали.

Что же теперь? Мороз пробирал его до костей. Жеан видел себя словно сквозь пластину льда, слышал, как говорит с Элис, и она от­вечает ему.

— Я снова стану собой.

— Зато я никогда не стану собой. Ты враг богов.

— Я снова стану собой.

— Ты убийца, истребитель сородичей.

Жеан повернул голову. Она как будто была набита осколками льда. Он убийца, он убивал, всегда и всюду он убивал, он знает. Он обязан сделать все, чтобы умереть.

— На этот раз, — сказал он, — я умру за тебя.

— Ты сам будешь моей смертью. В последний раз ты сделал мою жизнь невозможной. На этот раз ты меня убьешь.

— Нет!

Он закрыл глаза и молился о том, чтобы холод убил его. Но хо­лод его не убил. Вместо этого он почувствовал голод.

Элис лежала у очага в большом зале князя Олега. Ее уложили на пу­ховую перину, и она в первый раз с тех пор, как они вышли из ле­су, по-настоящему согрелась. Сначала от тепла невыносимо болели пальцы на руках и ногах, но постепенно они снова обрели восхи­тительную гибкость. По мере того как холод покидал ее тело, оно делалось все подвижнее, ей казалось, что конечности никогда еще не были такими свободными. Элис потянулась, с облегчением со­знавая, что наконец-то оказалась там, где она сможет стать такой, какой была прежде. Интуиция подсказывала, что Олег действитель­но хочет ее защитить. Руны не утверждали, будто он ее друг, не го­ворили даже, что он расположен к ней, однако у нее было стойкое ощущение, что ее безопасность — главное для него, и она была так счастлива обрести пристанище, что не спрашивала о причинах.