Шодмер садится посреди большой кровати и задает вопрос, известный с давних времен.

– Нам угрожает опасность?

– Да, – говорю я. – Очень серьезная опасность.

Я вижу, как Шодмер смотрит на красную тревожную кнопку на деревянной панели рядом с подушкой. Туншабельская колыбельная все еще звучит и сводит с ума. Хочу дернуть за веревочку, чтобы отключить дурацкую пластиковую игрушку. Тянусь к переключателю. Шодмер опережает меня.

– Тогда не будем терять время, – говорит посланница.

Через две минуты она готова, полностью одета: толстая зимняя тельба, сапоги. Там, куда мы направляемся, холодно. За оконными ставнями ночное небо уже посветлело. Извилистые силуэты морских драконов и кракенов вырисовываются на фоне проблесков зари. Когда мы добираемся до парковки, уже достаточно светло, чтобы ехать. На отмелях шумят гуси, кормятся, спариваются. Так много дел, так мало времени. Я забрасываю Шодмер в большой шестиколесный вездеход. Когда сажусь за руль и прижимаю палец к чипу стартера, меня словно переносит в другую машину: в окна льется послеполуденный солнечный свет, руль нагрелся под ладонями, в замкнутом пространстве душно. Крепко зажмуриваюсь, прогоняю воспоминания. Мое дыхание замерзает, превращаясь в облачка пара; двигатель пару раз чихает, потом заводится.

– Ты в порядке?

Шодмер кивает.

– Один момент. – Она роется в своей сумке у ног, вытаскивает мобиль и вешает его на поручень.

* * *

Мы поднимаемся к подножию ледника по старой главной дороге на запад. Край долины в лучах раннего солнца ослепительно сияет; здесь, наверху, земля лишена растительности и усеяна камнями, разрушенными влагой. Молочная, набухшая от талой воды река бушует в пугающей близости от дороги. Наш путь ведет к краю ледяного плато, на запад к перевалу и вниз в долину Гарвад и государство Трайн. Машина послушная, дорога старая и изрытая ямами, каждый сезон таяния съедает несколько сантиметров с обочин и прогрызает новые выбоины, но, по крайней мере, снега нет. Ветер здесь постоянно дует с высоких ледяных полей Хундры. Он расчищает дорогу, осушает талую воду и слякоть. Хорошо. Надо спешить. Скоро кто-то заметит, что посланница исчезла, и я хочу к тому времени быть вблизи от границы Трайна. Конвертоплан сможет найти меня и остановить в любом месте на перевале; они могут даже вызвать подмогу с базы в Навандере. Это потребует некоторых объяснений, но у них уже есть легенда, и так далеко на юге можно не опасаться свидетелей. Вот почему это место называют тайным.

Шодмер то засыпает, то просыпается. Я включила обогрев на максимум, и от тепла тянет в сон. Затеваю разговор, скорее ради того, чтобы самой не задремать. Этот поток перевернет нас и сметет в одно мгновение. Спрашиваю Шодмер про ее воспоминания о Науле.

– Ты же понимаешь, что они ненастоящие, – говорит она. – Они необходимы для формирования устойчивой личности, но я никогда там не жила.

И опять это мерзкое слово «необходимо».

– Что ты помнишь?

– Помню жизнь на планете под названием Эмвраер. Это четвертый мир от солнца, он заселен очень давно, пару тысяч лет назад, но так и остался бедным и холодным, далеким от светила, как Фанад. Первый мир, которого достиг мой народ. Прекрасная, неумолимая планета. Там живут очень серьезные, мрачные и кроткие люди. Они не смуглые, как фанадцы; они бледные – по крайней мере, на Эмвраере так. И конечно, каждый из них – соло. Зимы кошмарные, как и здешние. Города строят так, чтобы прятаться от непогоды, и все они похожи на Тайное место. Я помню, как была в доме где-то в высокогорье, где от холода замерзает диоксид углерода. Я открыла дверь, а на нее намерзло столько льда, что получилось целое оконное стекло. Еще я помню, как каталась на лыжах по лесу и старалась вернуться до темноты, потому что после захода солнца там можно замерзнуть насмерть.

– Как думаешь, чьи это воспоминания? – осторожно спрашиваю я.

– Мужчины, – отвечает Шодмер. – Я помню, что какое-то время была мужчиной. Он был одним из генетиков проекта «Контакт с Фанадом». Наверное, справедливо, что он поделился со мной некоторыми наномерами памяти.

Дорога превратилась в серпантин на склоне долины. Проезжаем по старому бетонному мосту, который едва держится под натиском шоколадной пенистой воды, еще несколько минут назад бывшей ледниковым льдом. Уровень заметно вырос. Хорошо. Так наземным преследователям будет сложнее, и к тому же я забрала лучшую машину. Переключаю вездеход на полный привод. Проверяю уровень топлива. Хватит, чтобы перебраться через перевал в Гарвад и попасть в полицейский участок Трайна.

– Но это была не я, – продолжает пребендарий. – Это просто воспоминание. Меня не существовало, пока я не родилась. Мои настоящие воспоминания связаны с Фанадом. Я полностью принадлежу этому миру.

Мы добираемся до начала перевала, ощущаем дыхание ледника Хундра. Пейзаж потрясающий, все кажется таким первозданным, и бетонный шрам дороги – единственное свидетельство человеческого присутствия. Почему те ландшафты, которые наиболее освоены людьми, выглядят самыми старыми и усталыми? Шодмер просит остановиться.

– Надо ехать, мы тут как на ладони, – ворчу я, но мы выходим из машины и идем к небольшому каменистому холму рядом с дорогой. Мы видим Шибну, что течет по дну долины и впадает в море, а над нею – ледник Хардрисаг. От сияния льда линзы Шодмер темнеют, и глаза на лице, обрамленном меховым капюшоном тельбы, становятся черными очами умного зверя. Холод просто чудовищный.

– Где? – спрашивает она, и я указываю на ярко-зеленые заросли у воды: над кронами деревьев едва видны шпили и резные фронтоны Тайного места.

– Как думаешь, что произойдет? – говорит Шодмер.

– Трайн предоставит нам убежище. Ан-Шаба потребует нас вернуть. Трайн откажется. Он примет предложение Клады, остальная часть Союза Наций сделает все возможное, чтобы последовать его примеру, и Ан-Шаба в конце концов уступит. Я, конечно, больше никогда не попаду домой.

– Мне не верится, что они могли…

– Они бы обставили это как катастрофу. Провели расследование, обвинили Трайн, Венжет или кто там сейчас числится врагом. По ходу дела отправили бы флот своих челноков, чтобы «защитить» аднот. Другие государства бы протестовали, но ни у кого нет таких космических технологий, как у Ан-Шабы.

– Это не принесло бы им никакой пользы.

– Почему?

– Помнишь, как я однажды назвала себя продолжением аднота? Точно так же аднот – мое продолжение. Если я умру, он тоже умрет. Самоуничтожится, и наульцам придется начинать контакт с Фанадом с нуля. Может быть, они решат, что достаточно потратили средств, и захолустный мир, пусть и с уникальной социологией, того не стоит.

– Мне бы этого не хотелось, – говорю я через некоторое время, щурясь от ледяного блеска.

– Я тоже думаю, что