Урожайная Луна вздрогнула; она не назвала бы отчетливую нервную дрожь неприятной, однако новая плоть подсказывала, что в усиленном виде та сделается не только болезненной, но и опасной для здоровья.

– Как это понимать? – заметила она, наблюдая за пупырышками, выступающими на черной, как космос, коже. Ее тело почти не отличалось от видового стандарта: женское в этом воплощении, изящное, безволосое, очень худое – выбор эстета-минималиста.

– Думаю, это из-за ветра, – сказала Ароматная Кулаба.

Она всегда выбирала облик, противоположный капитанскому, и теперь обрела плоть дукхимки. Дукхимы были необычной разновидностью людей, возникшей после глобальной катастрофы на планете Кетрем, почти затерянной в исторических хрониках Клады. Кулаба была коренастой, вся состояла из выпуклостей и складок, а еще у нее имелась роскошная, богато украшенная грива, растущая до поясницы и локтей. Экипаж «Вечно благоухающего аромата божественности» всего пару минут как воплотился, а Урожайной Луне уже хотелось погладить, потеребить, поиграть с чудесной шевелюрой бортинженера.

– Возможно, тебе стоит что-то надеть, – прибавила Ароматная Кулаба. Гром прозвучал над чашей мира, вынудив маленькую каменную ступу Воплотителя содрогнуться. – Кажется, надо приступать к поискам.

Дукхимы всегда были суровыми, прагматичными ребятами.

Урожайная Луна и Ароматная Кулаба переночевали в юрте из живокожи, которая выросла из земли Хой, словно волдырь. Гремел гром, юрта полоскалась и гудела на ветру, равнина Хой полнилась криками испуганных бурей травоядных звериков. И все же самыми громкими и настойчивыми звуками были стоны и вопли Урожайной Луны: ее длинные черные руки и ноги ныли, болели; она умирала, о да, умирала!

– В первые часы после воплощения некоторая мышечная боль – ожидаемый эффект, – пожурила юрта. – По мере развития мышечного тонуса эти боли обычно проходят в течение нескольких дней.

– Дней! – взвыла Урожайная Луна. – П-загрузи меня обратно прямо сейчас.

– Я умею секретировать анальгетики общего действия, – сообщила юрта.

Итак, пока на небесной крыше в десяти километрах над миром не зажглись огни, Урожайная Луна в свое удовольствие поглощала обезболивающее молоко из выращенной юртой груди; утром же они с Ароматной Кулабой отправились на поиски Иерихонской Розы, благодаря низкой силе тяжести перемещаясь по Небесной равнине Хой огромными скачками. Этот самый глубочайший из плоть-уровней Сердцемира долгое время был уделом аскетов и пилигримов; равнина с изогнутыми кверху краями символизировала, быть может, стремление души к проявлению врожденного духовного потенциала. А еще не исключено, что мир находился поблизости от виртуальных сфер – над небесной крышей п-загруженные конструировали вселенные внутри вселенных, и каждая вложенная оказывалась больше той, в которую ее вложили. И все же эта поросшая травой земля была достаточно велика, чтобы вместить десятки тысяч паломников и столпников, киновитов и садху – все они затерялись в зеленом океане.

– Уверена, мы тут уже были, – сказала Ароматная Кулаба.

Наступила третья монада поисков. Восемьдесят дней назад Урожайная Луна совершила открытие: мышцы могут быть причиной не только боли от усилий, но и радости, даже в этой прерии с низкой силой тяжести, и теперь в любой момент отдыха ее можно было застать за восхищенным изучением собственных матово-черных изгибов.

– Так ведь в этом суть.

– Чтоб она провалилась, эта Иерихонская Роза, – проворчала Ароматная Кулаба. Они неслись вприпрыжку, трехметровыми скачками, прямо к дендроотшельнику, одинокому дереву посреди колышущейся травы. Его голые ветви были воздеты к небу, словно в молитве. – Даже на корабле она была необыкновенной злюкой. Типичный, мать твою, эгоизм.

Дело в том, что когда Иерихонская Роза пропала без вести после рутинного разбора полетов, вместе с ней пропало кое-что еще. Кольцо Вертанди: название, галактические координаты; вектор, которому годами следовал Вражеский флот, неустанно ускоряясь. В вынужденной близости обратного полета – п-загруженные личности то и дело пересекались, сливались друг с другом – капитан и бортинженер поняли, что их оружейница извлекла из остывающего пепла уничтоженного флота не только направление Врага. Этикет душевного общения воспрещал вторжение в частную жизнь без веских оснований, и Иерихонская Роза воспользовалась лакуной в правилах приличия, чтобы скрыть свои размышления и выводы. Ревнивые боги монотеистических времен позавидовали бы усердию, которое Клада проявляла при разборе полетов, но все же Кроткие инквизиторы из Палаты вечно обновляющихся вод обогнули этот секрет, как море огибает скалу. Вектор, название – все то же самое, что они уже получили триста лет назад. «Кольцо Верданди».

Еще до того, как они увидели лицо, обрамленное вульвой из живой древесины, Урожайная Луна и Ароматная Кулаба поняли, что их маленькое приключение закончилось. Когда три личности впервые встретились в виртуальной пустыне Софринди на инструктаже Палаты вечно обновляющихся вод (таком же насыщенном и пробирающем до глубины души, как и последующий разбор полетов), внезапное ощущение близости и тяги друг к другу навело на мысль, что они, возможно, когда-то были одним и тем же человеком; п-загруженные идентичности копировались, переписывались и редактировались, дополнялись фрагментами других самостей. Эмпатии нипочем парсеки, планеты, фронты и тайны; она выдержит что угодно.

– Это больно? – спросила Ароматная Кулаба.

По лбу Иерихонской Розы ползла молодая древесина, спускалась по щекам и изгибу челюсти, медленная и уверенная, как смена времен года.

– Больно? С какой стати? – В ветвях Иерихонской Розы зашелестел ветер. Урожайная Луна, которой наскучил этот маленький травянистый мир, украдкой провела ладонями по мускулистым бедрам.

– Не знаю… ну… выглядит неприятно.

– Совсем наоборот, – сказала Иерихонская Роза. Ее лицо теперь было сжатым овалом зеленеющей плоти. – Пускаю корни. Медленно. – Она с философским видом закрыла глаза.

– Кольцо Верданди, – внезапно проговорила Урожайная Луна. Ароматная Кулаба присела на корточки под мудрым деревом. У нее под задницей шевельнулись какие-то зверики.

– Что за игру ты затеяла? – Основой общества Клады, где продолжительность жизни была сопоставима со временем существования неторопливо дрейфующих звезд, были игры длиной в тысячелетия. – Ты не могла бы поведать нам то, что скрыла от них?

Иерихонская Роза открыла глаза. Древесная плоть теперь сошлась у нее на переносице и сковала губы, мешая говорить.

– Флот был не один. Их много. Другие отправились в путь тысячи лет назад.

– Сколько флотов?

Иерихонская Роза попыталась ответить. Ароматная Кулаба наклонилась ближе.

– Весь. Враг. Целиком.

Затем редкие листья Иерихонской Розы зашелестели, и Ароматная Кулаба почувствовала, как дрожит земля. Потеряв равновесие, Урожайная Луна схватилась за одну из ветвей Розы, чтобы не упасть. За десять реконфигураций они не испытывали ничего подобного, но объяснение было впечатано в каждую клеточку воплощенных тел. Сердцемир Клады включил двигатель Маха и неторопливо – как поцелуй, как Эдда – манипулировал тканью пространства-времени, чтобы убраться подальше от раздутой, пылающей звезды Сейдатрия. Тем, кто не дождался жатвы, предстояло погибнуть вместе с планетой, поскольку семья миров Сейдатрии достигла конца своей биологической эпохи. Сообщения замелькали по всей системе со